– Вот это хорошая мысль! – одобрила Люс. – Но что же у них там стряслось?
Когда Люс и Мэй, усердно хоронясь за кустами, подкрались совсем близко к тоскующему колоратурному сопрано, то услышали и другие голоса, куда менее благозвучные. Они костерили ураганный ветер и нечистую силу…
Очевидно, два этих бедствия, объединившись, и повалили поперек дороги несколько деревьев. Сделали они это весьма неудачно – падая, деревья переплелись кронами со стволами более стойких деревьев, так что не было никакой возможности переправить через этот бурелом коней.
Безмерно удивляясь, что это за ураган побаловался тут совсем недавно, отряд, сопровождающий Свирель в ноттингемскую тюрьму, кое-как рубил сучья впотьмах и уповал на скорое приближение рассвета.
– Кажется, я узнаю творческий почерк братца Тука! – прошептала Люс под рулады Свирели. – Чья еще шаловливая ручонка может с корнем выдергивать деревья?
– А твоя великолепная Марианна, как нарочно, расселась на бревне в центре внимания, – сердито проворчала Мэй. – Нашла себе концертную аудиторию! Что бы ей стоило отойти на десяток шагов…
Люс не была уверена, что сможет бесшумно уволочь в кусты сто килограммов цветущей плоти. Но поглядев на крепкую фигуру лежащей рядом Мэй, она поняла – эта звезда хронодесанта вскинет Серебряную Свирель на плечо и побежит примерно так же, как проделала сие с юным лордом.
И тут вдруг Свирель, отчаянно взвизгнув, вскочила и пустила петуха. Мужчины, разбиравшие завал, расхохотались, глядя, как она, подобрав чуть ли не до пояса полы своего длинного одеяния, приземляется довольно далеко от бревна.
– Либо полевая мышь, либо змея, – предположила Люс. – А теперь бы неплохо, чтобы другая мышка отогнала нашу красавицу поближе к нам…
И каково же было изумление Люс, когда Серебряная Свирель опять взвизгнула и отскочила! Положительно, местная фауна состояла в ватаге и пришла на помощь обиженным и угнетенным.
Когда на Свирель совершила нападение третья мышь, Люс уже смогла ухватить ее за край широкого плаща и втянуть в кусты.
– Тихо! Молчи! Это я! – прошептала она. – Держи браслет! И убирайся немедленно домой! Еще не забыла, как им пользоваться?
Свирель помотала головой.
– Ну и отлично! Выходи на дорогу, а потом красиво исчезни! Ясно?
И десантницы выпихнули Серебряную Свирель обратно к бурелому.
– Ну, порядок! – с облегчением вздохнула Люс. – Можно убираться! Вот чертова вокалистка! Зульфия была права – хлебнула я с ней горюшка… Сколько мы из-за нее набегались и напрыгались! Чтоб я еще когда взяла с собой в десант колоратурное сопрано!
Но прошла минута, другая, третья – и ничего. Свирель так и оставалась на месте, даже подошла к стражнику с факелом, никуда со вспышкой не исчезая и не сея панику среди сопровождавших ее лиц.
– Да что она, помешалась? – не выдержала Люс. – Да что ей, в ноттингемскую тюрьму захотелось?
Но тут Свирель опять взвизгнула, отскочила от стражника и подобрала плащ.
– Послушай! – зашептала Мэй. – Тебе не кажется, что тут живут очень странные мыши и змеи? Эти громилы так шумят, что медведя бы испугали. А мышки и змейки так и резвятся под ногами…
– Точно… И я, кажется, начинаю понимать, чьи это плутни, – отвечала Люс. – Это же тот милый ураганчик, что повалил деревья…
– Ничего себе ураганчики обитают в Шервудском лесу, – сразу поняла ее Мэй. – И не хочешь ли ты сказать, что ураган действует совершенно бескорыстно? Только ради спасения попавшей в беду леди?
– Да нет, конечно, – усмехнулась Люс. – Я ее ему обещала. Для себя ураганчик старается…
И тут она затылком ощутила знакомое тепло, исходящее от широченной ладони.
Уж как пузатому монаху удалось кустами подобраться к десантницам совершенно бесшумно – этого Люс и Мэй понять не могли.
Мэй сразу встала в боевую стойку, но успокоилась, глядя, как монах в знак приветствия ласкает затылок Люс, а сама Люс, медленно повернувшись к нему, приятельски обнимает его за плечи.
– Ну, вот и встретились, – прошептал монах. Его левая рука перебирала волосы Люс, а в правой он держал длиннющую хворостину, которой, очевидно, и пугал из кустов Серебряную Свирель.
– Это ты со всеми так здороваешься, братец Тук? – спросила Люс, мгновенно ощутив желание расслабиться, растечься киселем и решительно все позволить.
– Привычка, – пожал мощными плечищами братец Тук. – Ну, вовремя вы явились. Я уж не знал, как ее отогнать от этих балбесов. Они ее в тюрьму везут, а она им песенки распевает! А девица – золото! Уговор помнишь?
– Еще бы! Твоя работа? – спросила Люс, указывая рукой сквозь кусты туда, где разбирали завал.
– А то чья же! – приосанился монах. – Я же, когда ты полезла на стенку, никуда не ушел, а пристроился ждать. Еще мясника знакомого на дороге увидел, посидели, поговорили, поручил ему собачек в обитель отвести. А тебя все нет и нет. Ну, думаю, наломаю-ка я веток, сооружу роскошное ложе и подремлю, раз все равно есть нечего. А тут – гонец скачет. Очень мне это не понравилось – что из Блокхед-холла вдруг в Ноттингем гонца шлют. Ну, я его и перехватил. А поскольку грамотный, то понял, в чем дело. Побежал вперед, приготовил завальчик…
– А гонец?
– Гонец человек подневольный. Зачем его под наказание подводить? Это не по-божески, – строго сказал монах. – Послание я ему вернул, на коня его посадил, шлепнул коня по крупу – тот все понял и с места в галоп взял… А я рукава рясы закатал повыше и – за работу.
– Черт бы побрал эту Свирель… – пробормотала Люс. – Ну, что она время тянет? С чем она никак не может расстаться?
– Зря он отпустил гонца, – шепнула Мэй на ухо Люс. – Не нравится мне это.
– Гуманный поступок совершил, – вступилась за монаха Люс. – Гонец ведь – действительно подневольный… Нет, но почему она стоит, как пень, и не исчезает?
– А это что, тоже твоя сестрица? – братец Тук, поскольку уже начало светлеть, получил возможность разглядеть Мэй как следует и, разумеется, стал домогаться знакомства. – Смотри ты, темненькая! Ну, до той, светленькой, ей, конечно, по пышности далековато, но тоже – ничего, ничего! В теле, и, наверно, мяконькая!
– Попробуй! – предложила Мэй монаху напряженный бицепс.
– Ого! – искренне удивился монах. – Камень! Глыба! Скала! Утес! В ватаге такое не у каждого молодца найдется…
При этом его испытующие пальцы скользнули к налитому плечу десантницы, оттуда – ниже, и наконец улеглись на не менее крепкой груди.
– Сорок лет живу, а такое чудо впервые вижу! – изумился братец Тук. – Постой! Да не доспехи ли там у тебя?
– Нет, все свое, природное, – не стряхивая руки, ответила Мэй.
– И где ты только таких сестричек берешь? – осторожно начиная ласкать высокую грудь, спросил монах у Люс. – Одна другой краше! Одна другой пышнее! Уж я и не знаю, которую выбрать!
– Насчет этой уговора не было, – рассеянно ответила Люс, глядя сквозь кусты на дорогу и силясь понять – почему Свирель до сих пор не исчезла? Люс даже до того додумалась, что мог сломаться браслет, и прокляла жуткими словами бездельников из Института прикладной хронодинамики.
Между тем увлекающаяся натура монаха уже переключилась с округлостей Серебряной Свирели на не менее соблазнительные округлости Мэй. Казалось, он начисто забыл, что рядом пускает колоратурные трели потрясающая девственница. Бормоча на ухо Мэй какие-то явно банальные, но сильнодействующие комплименты, он уже добился того, что глаза Мэй сами собой закрылись. Она явно наслаждалась каждым движением его сообразительных пальцев – тем более, что плотная бархатистая ткань, облегающая десантницу, была эластична и не скрывала ни одной выпуклости ее тела. Тут уж опытный монашек мог пустить в ход все свои знания.
Вдруг братец Тук, встрепенувшись, отвел руку от груди Мэй, а другую – от ее бедра. Мэй открыла глаза, Люс повернула голову и вытянула шею. Все трое замерли, прислушиваясь.
