– А как же я на него смотреть буду? – капризно спросила она. – После Джека?
– А как сейчас, – мудро посоветовала Люс. – Он же сейчас сзади, а на затылке у тебя глаз нет. Так что ты все время поворачивайся к нему спиной.
– И что из этого получится? – спросила наивная девственница.
– Замечательно получится! – обнадежила Люс. Правда, ее все же смущал солидный живот братца Тука. Она при всем желании не могла представить себе эту увесистую парочку в постели лицом к лицу. Тонкая и гибкая, словно ее любимые рапирные клинки, Люс решительно отказывалась понимать, как толстые люди предаются страсти.
Из-за мельницы вышла улыбающаяся Мэй. Люс, уверенная, что монах и без нее справится, направилась ей навстречу.
– Ну? – предвкушая удовольствие, спросила она.
– Плавает в мельничном пруду и не скоро оттуда вылезет. Там берега невысокие, но крутые и скользкие, а за колесо хвататься бесполезно. Думаю, он еще долго провозится, если не позовет на помощь. Но он мальчик самолюбивый – думаю, будет в одиночку пыхтеть. Все же видели, что мы ушли вместе, и вдруг – такой конфуз!
– Только и ты не высовывайся! – приказала Люс, затаскивая Мэй обратно за мельницу. – Пусть Свирель так и считает, что вы там вдвоем безумствуете! Надо дать время братцу Туку…
– И возможность тоже, – резонно сказала Мэй. – Не может же он лишать ее девственности при большом скоплении народа.
– Советами замучают! – согласилась Люс. – Придется их постеречь…
Она вовремя приняла это решение – минут этак через пять оттуда, где были огородные грядки, появилась мельничиха. В руке она держала солидный букет крапивы, обернув его основание лопухом. И двигалась, как индеец по военной тропе, – крадучись, пригибаясь и озираясь.
Люс подтолкнула Мэй, Мэй подтолкнула Люс. Сперва обе подумали, что мельничиха собралась заняться педагогикой. Но когда она увидела за кустиком Серебряную Свирель и братца Тука, когда она прямо-таки зашипела от ярости, когда она уже молча замахнулась крапивой на прелестную парочку – тогда-то Люс и Мэй, поняв, что педагогикой тут не пахнет, бесшумно облапили ее, зажали ей рот и уволокли в заросли цветущего боярышника.
Волокла в основном Мэй – Люс бы и не приподняла такую увесистую леди.
– Ну, что, не стыдно? – спросила ее шепотом Люс, когда Мэй свалила свою ношу наземь. – Не стыдно так ревновать? Да если бы ты решила отлупить крапивой всех подружек братца Тука, то тебе во всем графстве крапивы не хватило бы!
Мельничиха поднялась на ноги и уставилась на Люс с откровенной злостью.
– Да при чем тут его подружки! – зашипела она. – Пусть себе заводит хоть сто подружек! Но пусть оставит в покое Марианну Ольдерогге!
Люс хотела что-то сказать, но язык не послушался.
Только три человека в этом времени и этом графстве знали, как зовут Серебряную Свирель: сама Свирель, Мэй и Люс. И вдруг объявляется четвертый – почтенная мельничиха! Которая впервые увидела у себя на мельнице эти сто килограммов цветущей плоти!
Мэй немедленно зажала мельничихе рот.
– Свирель ей этого сказать не могла. Я тоже не говорила. Ты ее видишь впервые, – быстро просчитала варианты Мэй. – Ну? Что это может означать?
– Не знаю, – честно отвечала Люс.
– И я не знаю. Но… Но… Мэй, мне кажется, что я ее вижу не впервые. Открой-ка ей личико!
Как только ладонь Мэй сползла с челюсти мельничихи, та немедленно отвернулась – и так резко, что чуть сама себе не свернула шею.
– Ясно, – сказала Люс. – Чего и следовало ожидать… Привет из Института прикладной хронодинамики!
Она стянула с мельничихи ее хитроумно намотанный белый платок с длинными хвостами на спине и показала Мэй недлинные рыжеватые волосы.
– И долго вы нас караулили тут, тетя Маргарет? Косу-то отрастить не успели?
– Почти три года… – отвечала хронодинамистка.
– Ничего себе! – хором изумились хронодесантницы.
– Ты же сама вынула антенну из хрономаяка! Хорошо, что я прибыла сюда до тебя, а не после…
– То есть пришлось заново рассчитывать маршрут… – пробормотала Люс. – Вот это да! И все – из-за Марианны Ольдерогге!
– Если бы с ней что-либо случилось, меня бы выбросили из института! И правильно бы сделали!
– Но вы же не могли знать, что я беру с собой именно Марианну Ольдерогге! Вы-то тут ни при чем! – возмутилась Люс.
– Илона Драйзер подняла такой шум… – и Маргарет развела руками.
– Значит, вы понеслись нам вдогонку, чтобы вернуть обратно Серебряную Свирель? А при чем же тут крапива?
– Ты что? – у хронодинамистки даже голос от возмущения сорвался. – Ты хочешь, чтобы она?… Чтобы с этим?… С толстопузым?! А генофонд?!.
Тут Мэй расхохоталась, да так, что боярышник задрожал мелкой дрожью.
– Генофонд! – воскликнула Мэй. – Нет, ты слышишь, Люс, – генофонд! Еще одна охотница за бицепсами!
– При чем тут бицепсы? – несколько смутившись, спросила Маргарет. – Мне кажется, что этот монах – не самая подходящая кандидатура. И я должна поскорее отправить Марианну Ольдерогге домой. Не зря же я ее столько лет тут ждала!
– Да и вам, тетя Маргарет, тоже пора домой. Мальчики соскучились, – намекнула Люс. – Вы подумайте – если бы Марианне здесь было плохо, разве она не набрала бы на браслете код?…
И тут Люс вспомнила про тот хронодесантный браслет, с которым играли малыши.
Дочки мельника были не замужем, незаконными детьми, невзирая на близость ватаги, пока не обзавелись. Так чьи же крошки играли с браслетом?
– Да, ей здесь неплохо, – согласилась Маргарет. – Но ведь мы отвечаем за нее перед всем человечеством!
Люс насторожилась – перед отправкой в самый первый десант ей все уши прожужжали ответственностью и человечеством. Нужно было что-то ответить хронодинамистке, что-то ядовито- элегантное, но слова никак не шли на ум.
– Марианна Ольдерогге – давно совершеннолетняя, – сказала Мэй. – Она сама за себя отвечает перед человечеством. И каждый должен отвечать только за себя и за своих маленьких детей. Ни за кого больше! Если ей хорошо с этим толстым монахом – так пусть она с ним и остается, пока он ей не надоест!
– А ребенок? – изумилась Маргарет. – Она же в конце концов родит ему ребенка! А он – монах, он на ней не женится!
Люс ушам своим не поверила. Как будто две женщины поочередно беседовали с ней… Одна Маргарет беспокоилась насчет человечества, как положено передовой женщине своего века. Другая – насчет женитьбы монаха, что было серьезной проблемой в двенадцатом веке.
Люс опять вспомнила детей, играющих с десантным браслетом, и вдруг все поняла.
– У вас все сложилось гораздо лучше, тетя Маргарет, – и Люс улыбнулась. – Вы родили мельнику замечательных малышей, и он на вас женился. Теперь у вас есть свой дом, приемные дочки, огород, куры, овцы, и вам тут совсем не так уж плохо… Как это все случилось, тетя Маргарет?
– Как… Когда я родила своего старшего, мне было восемнадцать! – воскликнула хронодинамистка. – Я была секретаршей у заведующего сектором прикладных исследований… вот и родился мальчик… Потом я вышла замуж и родила второго. А заведующему было уже пятьдесят восемь, и он хотел, чтобы я тоже сделала карьеру… Я ее сделала! Только дети выросли никудышные! А эти растут просто замечательные!
– И хорошо вам с мельником? – ласково спросила Мэй, выпуская Маргарет из медвежьих объятий.
Мельничиха Маргарет промолчала, но по всему было видно – настолько хорошо, что, того гляди, она и
