происшествии.
– Т-т-т-т-т! – показывая пальцем на сбившиеся в колонну машины, толковал Имант. При этом еще показывал пальцами по ладони что-то вроде бега по пересеченной местности, потом вдруг продемонстрировал мне два пальца знаком «V», и, наконец, показал, какой бы вырос у него огромный бюст, будь он женщиной.
– Т-т-т! – одобрительно отвечал я. Бюст такого размера попался мне в одной из тех газеток, которые мы перешерстили, пока напоролись на Астралона. Это были даже не два футбольных мяча, даже не два крупномасштабных арбуза, а, я бы сказал, два шарообразных аквариума, каждый литров на пятьдесят.
– Перестаньте его передразнивать! – вмешалась Леонтина. – Сейчас выбегут две женщины, точнее, женщина и девочка. Нужно их перехватить и увести.
Я посмотрел на нее с уважением. Что значит разница в психологии! Там, где мужчина видит всего лишь необъятный бюст, женщине мерещится целый детектив…
Но Леонтина оказалась права. Действительно, из второй по счету машины, той, что впилилась в первую, быстро выкарабкались женщина и девочка. И тут же к ним направились дед-вонючка, его ручной громила и непонятно откуда взявшийся мужчина пресолидной внешности, восточного типа и в длинном сером плаще.
– Т-т-т-т-т! – с этим боевым кличем Имант кинулся им наперерез, по не налегке, а волоча меня за руку.
Очевидно, цыган от природы был лишен чувства страха. Он отпихнул громилу и покрутил пальцем у своего виска, тарахтя так, что перевода не требовалось.
– Это он! – воскликнула женщина, прижимая к себе девочку. – Настька, не бойся, слышишь!
– Да я не боюсь! – пискнуло ошарашенное дитя.
Женщина повернулась ко мне…
Ну, конечно, я не какой-нибудь конфетный ДиКаприо, но и не такое же чудище, чтобы от меня отскакивать.
– Да уводите же их! – крикнула Леонтина. Она благоразумно не приближалась к мужской заварушке.
Имант между тем вступил в диалог с элегантным дядькой и что-то такое ему ты-ты-тыкнул, что тот отступил.
– Скажите им, что вас прислал служебный мужчина! – крикнула мне Леонтина.
– Я от следователя Горчакова! – послушно воскликнул я.
– Ребенка! – она пихнула ко мне дочку. – Ребенка куда-нибудь уведите!
– Да я вас обеих сейчас уведу! – я взял женщину за руку и удивился, как это человека может сотрясать столь крупная дрожь. – Бежим! Бежим скорее!
Иногда во мне просыпаются стратегия и тактика. Я понял откуда-то, что если бежать по тротуару, то нас, во-первых, будут тормозить прохожие, а во-вторых, непременно нагонит громила. И я даже подозревал, что где-то поблизости околачиваются еще двое.
Значит, надо было рвать в неожиданном, и потому перспективном направлении – на проезжую часть!
Когда три человека, взявшись за руки, решительно врезаются в поток транспорта и, пробираясь противоположному тротуару, какое-то время бегут параллельно ему, между автобусом и колонной легковушек, – со стороны это, наверно, замечательно. А вот если кто пробовал – тот меня поймет…
На той стороне я первым делом потащил свой прицеп в переулок, подальше от деда-вонючки и соратниками, чтобы вовсе с глаз долой!
– Ох, не могу больше! – выкрикнула женщина. – Сейчас упаду!
И тут мы услышали грохот. За нами гнался слон, или мамонт, или целый тираннозавр… как он, кстати, выглядит?…
– Нельзя падать! – я дернул ее за руку и потащил к ближайшему подъезду.
– Мамочка, мамочка! – запричитал наконец ребенок. До ребенка дошло, что неприятности и погоня – всерьез.
Мы все трое одновременно ломанулись в приоткрытую дверь. Есть такие подъезды, где дверь вечно полуоткрыта, но это еще не значит, что она распахивается настежь.
Мы бы полчаса колготились возле этой щели, которая была впору женщине с дочкой и тесновата в талии мне, но тут в мою спину врезался мамонт – и мы под скрежет несмазанных петель провалились в подъезд;
– Т-т-т! – победно затрещал Имант и показал мне большой палец.
Затем он ткнул в женщину с ребенком, показал пальцами бег, потом обвел в воздухе воображамый прямоугольник и нарисовал несколько совершенно иероглифических загогулин,
– Нихт ферштейн, – ответил я ему и завертелся в поисках Леонтины. У нее так хорошо получалось переводить с тэ-тэ-тэшного языка!
Леонтины не было. Да и не могло быть.
Мои спутницы выдержали этот кросс потому, что обе обули кроссовки. А на Леонтине были туфли с каблуками. И она не рискнула выкидываться на проезжую часть под красный свет в такой обуви…
Имант сделал жест, означавший: «За мной!» И углубился в подъезд.
Вот тут-то его ясновидение и подвело. Двор, который, судя по его целеустремленности просто обязан был бать проходным, оказался тупиковыми.
– Т-т-т! – сообщил Имант, постучав себя по лбу. И вдруг с хмурым видом выкинул четыре пальца.
Во мне все внутренности заледелели.
– Четыре амбала? – спросил я. – Четыре черта с рогами?
И тут меня надоумило счесть присутствующих…
– Четыре гроба?!.
– Да вы с ума сошли! – напустилась на меня женщина. – Чего вы мне ребенка пугаете?
– Этих ребенков гробом не испугаешь, – буркнул я и наконец-то вгляделся в девочку повнимательнее. – Настя?
– Настя, – подтвердило дитя. – А я вас сразу узнала, Игорь Петрович! Мама, помнишь?
Тут только до меня дошло, кто эта женщина. Возможная подруга Башарина, которую так искал Васька! А зовут ее, зовут ее…
– Алевтина Петрова!
– Очень приятно, – отвечала Аля. – Добрый день, Игорь Петрович!
– Ну, как дела? – поинтересовался я. А какие, простите, вопросы следует задавать бывшему классному руководителю в таких случаях?
Тут под моим носом обнаружился кулак. Это был смуглый волосатый кулак Иманта.
Осознав, что я написанных в воздухе загогулин не разумею, Имант развернул меня к себе спиной и дал коленом под зад. Не так чтобы сильно – просто придал ускорение. А сам протянул Але руку с грацией балетного солиста и с «Т-т-т!», которое, чтоб я сдох, прозвучало с французским прононсом!
– Видела бы тебя Леонтина! – сказал я ему, обернувшись. Очевидно, он понял подколку – замахал на меня двумя растопыренными ладонями с явственным выражением: молчи, идиот!
Затем мы вернулись в подъезд, Имант выглянул, убедился, что никаких магических амбалов в переулке нет, и повел нас за собой короткими перебежками, от магазина к магазину.
И вывел на улицу Верещагина. Как выяснилось, он считал лучшим укрытием от взбесившихся магов редакцию «Отчего дома».
Я хотел было напомнить ему, что он отныне тут персона нон грата, но всех моих мимических способностей недостало для такого сложного, можно сказать, политического понятия. Имант махнул рукой с выражением: «А-а, все – ерунда!» и устремился в редакционную дверь.
Мы миновали и первый, и второй, и даже третий этаж. Я за это время часто бывал в «Отчем доме» и полагал, что его несложную географию усвоил. Оказалось – дудки! Тут имелся еще четвертый этаж!
Очевидно, цыгана тут пару раз прятали от возмущенной Ксении.
Пока я соображал, это ли имелось в виду при демонстрации четырех пальцев, он достал из кармана черную железку, поковырял в замке крошечной дверцы, открыл ее и первым полез в темную глубину. Аля с
