бега, может взять с собой и предателя. То есть, терять этому вероятному похитителю стилета будет уже нечего – и он перед побегом по приказу «черта» прикончит и Марью Легобытову, и Епишку, чтобы уж концы в воду.
– Николай Петрович, я уверен, что никто из служащих не подкуплен французскими злодеями, – твердо сказал Шварц.
– А я вот уже ни в чем не уверен.
– Тревога ваша, сударь, напрасна. Вы измыслили теорию, но вся эта теория пригодна лишь для дискуссии о ней. Позволите идти?
– Ступай…
До явления Саши Коробова и Левушки, которые прибыли вместе на извозчике, Архаров занимался обычными делами – выслушивал донесения, приказывал читать бумаги, распорядился взять штраф с мясников, торговавших тухлым мясом, и не слушать их причитаний о жаре и растаявшем леднике.
И выстраивал в голове прескверное здание домысла.
Раненый Степан Канзафаров рассказал то, что знал: ловкач, в коем Саша опознал шута из шулерского притона, а Федька – убийцу Абросимова, исчез. Пропасть в праздничной толпе несложно. Однако за ним бросились Саша и Федька. Саша – не боец, слабосилен, Федька – боец, но временно охромел. Они могут вдвоем выследить «черта» и позвать на помощь полицейских драгун. Отчего же они этого не сделали? Не оттого ли, что кто-то из архаровцев, нынешний владелец стилета, помог «черту» скрыться?
Дверь приоткрылась.
– Николаша, я его привез, – сказал, входя, Левушка. – Ты уж его прости, он всю ночь пешком откуда-то шел, ты бы и сам после такого променада заснул, как убитый.
– Коробов, не прячься, входи, – велел Архаров. – Садись и рассказывай скорее, что там у вас вышло.
– Простите, Николай Петрович… я три ночи не спал… – жалобно сказал Саша. – Только в телеге немного, да вот сейчас часа, наверно, два… И пахнет от меня прескверно…
– В баню потом пойдешь. Докладывай кратко: где сейчас этот злодей?
– Кабы я знал! Ваша милость, мы с Федей сопроводили его до сельца, Федя в тех краях отродясь не бывал, сельцо малое, дворов с полсотни, а я тоже, хоть и коренной москвич…
– Прелестно. Как же мы его найдем?
– Я, ваша милость, путь запомнил. Позвольте, нарисую.
Как всегда, чернила в чернильнице на архаровском столе высохли, а при попытке все же нашарить их на самом дне перо уткнулось в еще живую муху. Послали в канцелярию, и очень скоро Саша уже чертил ровные линии.
– Вот тут, ваша милость, село. От него идти берегом против течения, и там баба держит перевоз. Она меня научила – вон там, говорит, будет Тушино, и за Тушиным выйдешь на большую дорогу, и по ней прямиком до Москвы, а ехать верст пятнадцать.
– Так ты ехал?
– На чем же, Николай Петрович? Даже телеги не случилось попутной. К тому же, ночь. Кто не спит – тот, поди, на Ходынском лугу еще гуляет. Я шел – так шум слышал, фейерверк видел.
– Что ж ты у бабы не спросил, как сельцо зовется?
Саша вздохнул и развел руками.
Архаров посмотрел на план и велел канцеляристу Щербачову как следует покопаться в шкафах. У него были подробные планы многих московских кварталов – те, кто желал строиться, не могли и сарая поставить без разрешения из полиции, а приносимые ими рисунки так и оставались в полицейском хозяйстве. Однако ж сельцо явно было за московскими пределами.
Щербачов принес, что нашлось, выложил на столе, и тогда в кабинет поочередно пошли все, кто на тот час были в конторе. Каждому Архаров показывал планы, проводил пальцем и говорил:
– Ходынский луг проехали, Всехсвятское проехали, что у нас там дальше?
Ваня Носатый сам сделал Саше несколько вопросов и вывел пальцем дугу.
– Вот как он шел, ваша милость. Через Тушино к перевозу, а сельцо то – либо Строгино, либо Троице- Лыково, я там живал.
– Побудь тут, глядишь, еще чего припомнишь, – велел Архаров. – Далеко ж он забрался. Мы, москвичи, такого села сразу не вспомним, а он, черт французский, нашел! И что – Федька там остался следить?
– Да, ваша милость. Он лошадь из телеги выпряг, коли что – на лошади гнаться будет.
– Постой… А где вы телегу с лошадью взяли?
– Ох, Николай Петрович, не поверите – увели…
– Архаровцы! – завопил радостный Левушка. – Натуральные архаровцы!
– Ваня, ты те края знаешь? – спросил Архаров.
– Как не знать. Я, ваша милость, из крепостных графа Разумовского, потому и в Троице-Лыкове бывал, это их владение.
Ваня сообщил это преспокойно, уверенный, что обер-полицмейстер его бывшему барину не выдаст. И он был прав – Архаров почитал себя чем-то вроде монарха Рязанского подворья, и как спокон веку не было выдачи с Дону, так не было выдачи и из полицейской конторы – за тех, кто там прижился и служил честно, Архаров был готов воевать хоть с Разумовским, хоть с графом Паниным, хоть с фаворитом.
– Сядь с Коробовым, пусть он тебе растолкует, как они с Федькой туда забрались и где их нелегкая трое суток носила. Сашка, возьми бумаги побольше, все запиши и зарисуй.
– Ваша милость, упустим! – воскликнул Саша. – Я всю ночь шел – так одному Богу ведомо, там ли они еще, или за ночь еще куда убрались!
– Ступай и разберись сам, где ты все эти дни шатался! – прикрикнул Архаров. – А когда и как злодеев брать – это уж позволь мне знать!
Он остался в кабинете с Левушкой.
– А что, Тучков, ведь придется нам с тобой вдвоем этого черта брать.
– А архаровцы?
– Что – архаровцы…
Он хотел было сказать, что среди них, похоже, есть предатель, да только махнул рукой.
Левушка посмотрел на него с великим подозрением.
Архаров уже не первый год сам с собой имел дело. Он понимал, что оттягивает тот миг, когда придется собирать всех, кто подвернется, и ехать в незнакомое сельцо Троице-Лыково. Кабы речь шла о чем-то менее значительном – не суетился бы. Но упускать «черта» он не желал.
– Кому из нас ты не доверяешь? – вдруг спросил Левушка.
– Кабы я знал…
– Мне – доверяешь?
– Тебе – да.
– Сашке?
– Да.
– Герру Шварцу.
– Да, – подумав, отвечал Архаров.
– Ване Носатому?
– Он тоже мог взять стилет.
– Какой стилет?
– Кто-то из наших у Шварца из чулана стилет стянул… ох, долго объяснять.
– Феде доверяешь?
Архаров хмыкнул. Пожалуй, этого орла он не подозревал – Федька был открыт душой, что на уме – то на языке, и мысль украсть оружие вряд ли бы наведалась в его шалую голову.
– Клаварошу?
Тут Левушка ответа не получил – потому что Архаров принялся выстраивать возможную связь между своим французом и тем загадочным «чертом», что затевает международные интриги. Почем знать, откуда взялся на Москве Жан-Луи Клаварош? Если «черт» тут не первый год сидит, то и Клаварош… Опять же – говорит, что служил кучером, а манеры – лучше, чем у маркиза.
