и черных перчатках лакей нигде не заметил.
– А господин Архаров? – спросил Федька.
– Возле князя сидит, играть пособляет.
Гостиная, где собрались знатные гости, те, что приезжают в маскарад без глупых масок, одетые в дорогие мундиры, была по сути собственной гостиной государыни. Тут, вдали от шума и музыки, игра велась крупная – раньше Федька с Михеем только слыхали, как вельможи расплачиваются бриллиантами, а теперь и сами это издали увидели. Они попросили молодого нарумяненного лакея тихонько доложить господину Архарову – служебная-де надобность. Лакей высокомерно кивнул и вдоль стены, никому не мешая, направился к обер-полицмейстеру.
– Экий ламонный молодчик, – заметил Михей. – И букли загнуты ровнехонько…
– Наш Никодимка поламонистей будет, – возразил Федька. Никодимка считался среди архаровцев образцом красавчика и бабьего любимчика.
Архаров, услышав, что двое его орлов околачиваются за дверью гостиной, тут же встал и вышел к ним.
– Сюда, ваша милость, – сказал Федька, открывая перед ним дверь, ведущую в темный коридор.
– Вы нашли ее?
– Нет, ваша милость, – отвечал Михей. – Она где-то в залах, и надобно всех предупредить – кто-то ее выслеживает. На людях ей вреда, может, и не причинит…
– А кто таков?
– А черт его душу ведает, ваша милость. Вон, Феде плечо поцарапал.
– Заколют тебя когда-нибудь насмерть, Федька, ради этой девки. Как же быть-то?.. Так. Ведите мне сюда первого же лакея. Нет хуже, чем девок стеречь. Вот только что рядом с княгиней была – и вдруг ее не стало, понеслась куда-то… а велено же ей было не отходить! Государыня, того гляди, игру закончит и к себе уйдет, на нее не поглядевши…
Федька перестал слышать недовольного Архарова. Рассудок отказывался принимать то, что осознало сердце: Варенька пошла навстречу ему, Федьке, потому что он страстно желал ее видеть, звал безмолвно, его душа летела на тайные знаки, подаваемые ее душой…
– Будет исполнено, ваша милость, – сказал Михей и пошел искать лакея. Вскоре он пригнал чуть ли не пинками какого-то напудренного красавчика, и Архаров приказал: пусть все здешнее лакейское сословие бросит прочие заботы и ищет девицу среднего роста в белом капуцине, из-под коего мелькает темно- зеленая юбка. Найдя же, пусть немедленно ведет… а куда?.. Да вот сюда же, в темный и сырой коридор!
– А коли она не одна такая, в зеленой юбке? – разумно спросил Михей.
Воистину – это была тяжкая морока: вылавливать на маскараде среди охочих до шалостей масок Вареньку. Наконец ее отыскали именно там, где ей и следовало быть, – при княгине Волконской. Елизавета Васильевна и хотела сообщить Архарову, что пропажа нашлась, но понятия не имела, куда сбежал обер- полицмейстер.
Варенька, препровожденная к Архарову, была взволнована чрезвычайно: она, запыхавшись и ощущая боль в горлышке, успела-таки вернуться к княгине, ее представили государыне, а перед тем она слушала любовное объяснение и видела человека, которого надеялась в жизни более никогда не встретить.
– Вас, сказывали, некий кавалер преследовал. Кто таков? – спросил Архаров.
– Николай Петрович, он из тех господ, что в Кожевниках… – тут Варенька смутилась. Архаров понял – ей неприятно вспоминать, как глупо она попалась в ловушку шулеров.
На самом деле смущение было тройное – Варенька никак не могла выбросить из головы те несколько минут, что провела в обществе государыни, и страшно беспокоилась, что сказала что-то не то и не так; а громкое Федькино признание в любви не умолкало в ее ушах, перебивая все прочие слова, которые говорили ей окружающие. Поэтому ей было даже страшно посмотреть на Федьку, он же и сам отводил взгляд, потому что вдруг опомнился и не понимал, как у него хватило наглости говорить этой девице о своей любви.
– Как вышло, что вы его узнали? Тут маскарад, все в масках, – сказал Архаров.
– Он маску в руке держал. Я его там видела два раза… или даже три раза, он жил там, однажды он по коридору в одной рубашке пробегал…
– Прелестно. И что ж, кем он сейчас явился?
– Знатным господином, сударь. На нем капуцин распахнулся, а под ним кафтан дорогой, золотое шитье… волосы всчесаны и напудрены на модный лад, высоко…
– Что еще?
– Лет ему много, сорок, поди… – тут Варенька покраснела, вспомнив князя Горелова, коему было уж точно за сорок, однако случились дни, когда она его, видя в нем жениха, стариком не считала. – Сложения тонкого, худощавого… волосы у него тогда, в Кожевниках, были темные, лицо смугловатое, нерусское…
– Кавалер де Берни! – выкрикнул Федька.
– Побойся Бога, – одернул его Архаров. – Один кавалер де Берни у нас уже имеется.
Федька опомнился. Тот де Берни, что жил в доме отставного гвардейского полковника Шитова и навел на закопанную в подвале треть сервиза, был ростом невысок, сложением – плотен, и на вид ему было лет пятьдесят, коли не более.
И тут подал голос Михей, стоявший неприметно за спиной Архарова.
– А коли не господин де Берни, так это, прости Господи, сам черт.
– О Господи! – Варенька даже перекрестилась.
– И точно, что черт! – подтвердил Федька.
– С чего вы взяли?
– Рукой не ухватить… – начал было Федька и вспомнил, что один удар замаскированный незнакомец пропустил – тот самый, что вышиб из его руки длинный тонкий нож.
Нож этот обер-полицмейстер уже отнял у архаровцев и очень жалел, что нельзя сразу вызвать во дворец Шварца, чтобы он опознал свою пропажу.
– Ловок, как бес, – добавил Михей. – И исчез по-бесовски, как сквозь землю провалился. И ходит так, что стука не слыхать.
– Серой от него, часом, не разило? – полюбопытствовал Архаров.
Федька озадаченно понюхал правую руку, соприкасавшуюся с «чертом».
– Ну-ка, Федя, покажи мне, как ты с ним воевал, – вдруг попросил обер-полицмейстер. – Хохлов, ты за беса встань.
Федька изобразил, как он наступал на незнакомца, и заставил Михея проскакивать под своей рукой дважды – как оно и было на деле.
– Диво, что он тебе сзади пинка в гузно не дал, – заметил Архаров, совершенно не смущаясь присутствием Вареньки. – Чертей мне еще недоставало…
– Нет, Николай Петрович, сие не мистическое явление, – сказала не в меру храбрая Варенька. – Я его узнала, я его увидела, когда он у двери стоял и маску заново надевал. Для чего бы потустороннему явлению маска, когда оно может само изобразить любую личину? Я и побежала за ним…
– Для чего? – наконец спросил Архаров.
– Да коли он тогда исхитрился сбежать, то ведь много беды наделать может!
Аръаров тяжко задумался, припоминая события того лета. Сбежали при налете на шулерский притон, трое – князь Горелов, Мишель Ховрин и этот самый кавалер де Берни, они чудом ускользнули от архаровцев, стреляли в подвал, где лежала умирающая Варенька, ранили Степана Канзафарова и исчезли. Добыча, правда, была хороша – сам главный мошенник Дюкро-Перрен с подручными. Но те, кого, по мнению Архарова, следовало примерно наказать, сперва скрылись, потом же князь Волконский настоятельно рекомендовал не позорить отпрысков знатных родов. И в итоге вместе с отпрысками уцелел и загадочный де Берни…
– Запомнить следовало, во что одет, и тут же мне доложить, – сказал он Вареньке. – И мои люди бы его повязали.
– Николай Петрович, я не подумала, я не успела подумать… И маскарад же! Он бы затерялся в залах, право, затерялся бы!
