пока жив, Коля не забудет того дня!
— Спасибо вам за все, Тарас Иванович.
— Да не за что, сынок. Мне будет худо — батя твой выручит. А как же! В миру живем! Человек человеку завсегда помочь должен. В миру живем, — ласково повторил Козич.
Варвара, громко гремя ухватом, метнула на стол чугунок картошки. Поставила тарелку с хлебом и вяленую воблу.
— Поешь-ка, поешь-ка, — предложил Козич. — Вот видишь, сколько у Варвары ребятишек. А я ей помогаю. Картошечки или еще чего подбрасываю. Так-то…
Варвара бросила на Козича злобный взгляд и отвернулась.
Коля с удовольствием отказался бы от угощения, но это было неудобно, и он принялся за картошку. А Козич расспрашивал его о своем доме, о Тарасихе. Коля подробно, чтобы досадить Козичу, рассказал, как Тарасиха утопила ведро и ушла от колодца несолоно хлебавши.
Козич закусил губу, белесые глаза его сверкнули, но тотчас потухли.
— Зря это они, бабоньки-то… Я что? Я ведь ничего такого… Только чтоб жить. Вот скоро к партизанам подамся, — неожиданно сказал он и покосился на Колю.
Ни один мускул не дрогнул на Колином лице. Он проглотил картофелину, повернулся всем корпусом к Козичу, лицо его стало доверчиво-простоватым. Он спросил:
— К каким, Тарас Иванович?
— Будто не знаешь, — хихикнул Козич и шутливо погрозил Коле пальцем. — К тем же, что и к вам заглядывают.
— К нам? — удивился Коля.
— К Василию Демьяновичу, — уточнил Козич. — Я-то знаю, но ты не бойся, дальше меня никуда не пойдет. — Козич вдруг перешел на таинственный шепот. — Ты так отцу и скажи. Мол, Козич не выдаст, могила. Скажешь?
Коля по-отцовски прищурился:
— А чего не выдадите-то?
— Ну, что партизаны у вас бывают.
«Крути, крути, лиса», — подумал Коля и сказал:
— Если б заходили! — и тоже перешел на шепот: — Тарас Иванович, а вы, верно, живых партизан знаете? Покажите. Хоть бы одним глазком взглянуть! А то всё говорят партизаны, партизаны…
— Кто говорит? — торопливо спросил Козич.
— Да все ж. Вот и вы тоже. А какие они?
Козич кашлянул.
— Обыкновенные. Я тебе при случае покажу.
— Верно? А не обманете?
— Вот истинный крест, — перекрестился Козич.
— Ой, спасибо вам, Тарас Иванович! И за угощение спасибо. Мне пора. День-то короткий, а еще молоко продать надо. Да муки купить.
— Муки у меня нет, а молоко… Посиди-ка пяток минуток. Я быстро обернусь.
Козич накинул шубу и вышел.
Коля остался сидеть на лавке. Неожиданный уход Козича озадачил его. Он не знал, что и подумать. А вдруг Козич догадался и пошел за солдатами? Вот сейчас они войдут, заберут его и бидон с молоком и потащат в полицайуправление. Коле стало не по себе. Уйти? Бидон оставить нельзя. А с бидоном далеко не уйдешь. Все равно поймают. И потом, с чего Козич догадается? Может, он по какому другому делу вышел, и торопливый уход Коли только вызовет у него подозрение.
Варвара, не оборачиваясь и не обращая внимания на Колю, укачивала маленького.
Ребятишки завозились на печке. Старший слез и начал совать босые ноги в старые валенки.
Чтобы отвлечься как-нибудь от неприятных мыслей, Коля спросил:
— Тебя как звать?
— Виташка. — Мальчик утер нос рукавом.
— А батя твой где?
— На фронте. Фашистов бьет!
— Цыц ты, окаянный! — крикнула Варвара, подбежала к Виташке и дала ему крепкий подзатыльник. — Марш на печку! Распустил губы-то!
Виташка надулся, но не заплакал. Засопел и молча полез на печку.
Варвара сердито посмотрела на Колю и снова занялась маленьким.
В это время вернулся Козич с большим новеньким бидоном в руках, поставил бидон возле двери.
Вот. Покупаю у тебя все молоко. Для ребятишек.
Коля оторопел.
— Почем продаешь?
— Как все.
— Ну и ладно. Я тебе еще по рублику лишнему дам на литр. Много ли у тебя его?
— Литров тридцать не то тридцать два, — соврал Коля, явно преувеличивая, чтобы запугать Козича цифрой.
— Ну и ладно, — сказал Козич. — Сейчас зима, не скиснет. А тебе тридцатка перепадет. Мне не жаль, бери!
— Да что вы, Тарас Иванович? И куда вам столько! Сколько надо, я отолью, — торопливо заговорил Коля.
— Ничего-о, — протяжно сказал Козич, — ребятишки выпьют. А ты куда же потащишься в такую вьюгу на рынок! Все беру. И с бидоном вместе. Вот. Забирай новый. А за это и жене моей записочку отнесешь.
— Не надо, Тарас Иванович! — жалобно сказал Коля. — Мне за тот бидон от бати влетит!
Козич ласково засмеялся.
Ну-ну, ладно, будь по-твоему. И вышел в сени.
«Что делать? — подумал Коля. — Молоко надо отвезти по адресу. Во что бы то ни стало! Что делать?»
Козич вернулся из сеней, таща Колин бидон.
— Варвара, перелей-ка.
— Не надо! — взмолился Коля.
Козич удивленно поднял брови.
— Ты ж на продажу привез?
— На продажу, — ответил Коля упавшим голосом.
— Вот я и купил. Давай поживей, Варвара. А я записочку жене напишу.
Козич начал считать деньги.
Варвара сняла крышку с нового бидона.
— Чистый?
— Чистый, чистый, — буркнул Козич.
Варвара сняла крышку с Колиного бидона, подняла его и наклонила. Струя молока звонко ударила в дно нового бидона. Коля побледнел и закусил губу.
Варвара заметила, как что-то продолговатое, темное мелькнуло в молоке и исчезло в горле нового бидона. Она удивленно подняла брови, скосила глаза на Колю и увидела его побледневшее напряженное лицо, закушенную губу. «Что-то здесь не то», — подумала Варвара. Она перелила молоко. Поставила пустой бидон на пол и выпрямилась.
— Хорошее молоко, — сказала она. — Вот тебе твой бидон.
Коля перевел дух.
— У нас в Вольке завсегда знатное молоко было. Сено хорошее, — сказал Козич. — На вот. — Он протянул Коле деньги и принялся за письмо.
В хате наступила тишина. Козич кончил писать, сложил листок и заклеил его жеваным хлебным мякишем.
