— Держи. Отдай Елене. И привет передай. А повезешь еще молоко — милости прошу. Завсегда куплю.
— Спасибо, Тарас Иванович, — с трудом сказал Коля.
— Одевайся-ка.
— А может, я посижу немного, Тарас Иванович? С ребятишками поиграю. С Виташкой вот. На базар- то идти не надо, с молоком. Выручили вы меня.
Козич заулыбался.
— Что ж, погрейся. И я бы с тобой посидел, да идти надо.
В то зимнее утро, когда Коля Гайшик появился в Ивацевичах с бидоном молока, четверо мужчин шли заснеженной лесной тропой из поселка Житлин на юг.
Первым шагал парень в домашнем стеганом ватнике, в облезлом заячьем треухе и огромных валенках с коричневыми подметками. Можно было только удивляться, как он передвигает ноги! За плечами у парня болталась на толстой крученой веревке старая двустволка. У пояса на ремне висел охотничий нож с деревянной ручкой.
Парень то выбирался на тропу, то вдруг сворачивал на целину и двигался между деревьями, с трудом выдергивая из снега ноги и тяжело дыша.
Следом за ним шел товарищ Мартын в овчинном полушубке, кожаной с серым каракулем шапке и светлыми бурками на ногах. К ворсу бурок прилипли комочки снега, и бурки казались обшитыми бисером. Такой же бисер висел на усах товарища Мартына, и от этого обветренное лицо его казалось еще более темным.
За Мартыном следовал Алексей в зеленой немецкой шинели и неизменных комсоставских сапогах. На голове его красовалось что-то вроде папахи из рыжей мохнатой овчины. Такие можно увидеть только в кинофильме про горных чабанов. Шапку эту Алексей сшил себе сам и очень гордился ею.
Замыкающим был Сергей, одетый в теплую суконную куртку с коричневым цигейковым воротником. На ногах охотничьи высокие сапоги, с которыми он не хотел расстаться так же, как и Алексей со своими комсоставскими. Отвороты сапог были подняты. Огненные волосы Сергея покрывала все та же рыжая, видавшая виды кепочка. Только сейчас к ней были пришиты черные наушники.
Все четверо шли молча. Лишь Сергей изредка приглушенно чертыхался, когда приходилось сворачивать на целину, хотя ему было гораздо легче, чем идущим впереди. Собственно, и чертыхался-то Сергей не из-за трудности пути, а потому, что был недоволен собой.
Вчера вечером он и Алексей должны были встретиться с товарищем Мартыном в Житлине. Вышли из партизанского лагеря сразу после полудня, чтобы попасть на место встречи первыми и там поджидать товарища Мартына. А получилось наоборот. Товарищ Мартын прождал их полночи. А они в это время петляли лесом по пояс в снежных сугробах. Попросту говоря — заблудились. А когда под утро, да и то случайно, наткнулись на Житлин и отыскали нужную избу, товарищ Мартын, расспросив их, ядовито заметил:
— В трех соснах заплутались? Так ходить, то и воевать будет некогда!
Алексей обиделся:
— Мы ведь в чужом лесу. Я у себя бы на родине с закрытыми глазами дорогу нашел.
Товарищ Мартын сердито сдвинул брови:
— Лес вам не чужой… Не первый день живете. Пора бы знать. А нет — проводника возьмите. Ванюша! — позвал он.
Из темного угла появился парень в заячьем треухе.
— Вот, знакомьтесь. Еще осенью в отряд просился. Да больно парень тихий. Думал здесь в Житлине придержать, присмотреться. А он, видишь, набедокурил. Вез откуда-то сено домой на санях, а навстречу два немца. «Слезай, — говорят, — нам в другую сторону ехать». «Не слезу», — отвечает. Они его с саней! Так он вытащил из сена двустволку да в упор одного и другого! — товарищ Мартын засмеялся.
Ванюша переступил с ноги на ногу и опустил глаза.
— Вот я еще забыл спросить, Ванюша, какой дробью у себя двустволка была заряжена. Бекасинником?
Парень застенчиво улыбнулся:
— У меня не дробь… шматочки такие были. Сам делал.
— Шматочки?.. И порядочные?
— Ничего… На волков.
Все засмеялись. Товарищ Мартын похлопал парня по плечу.
Немцы-то живы?
— Не знаю. Я сразу утек…
— «Утек!» Хоть бы автоматы поотбирал.
— Так ведь их двое, а мне сколько времени надо, чтобы дробовик перезарядить. Ну я и утек.
Товарищ Мартын вздохнул.
— Трудно нам с дробовиками против их техники.
— Оружие надо добыть, — вставил Сергей.
— Вот и добудь, — усмехнулся товарищ Мартын.
— И добуду, — с вызовом ответил Сергей, но почувствовал, что не очень-то верит ему товарищ Мартын.
— Так вот, — сказал товарищ Мартын. — Прикрепляю тебя, Ванюша, к товарищам командирам в качестве проводника. В лесу не заплутаешься?
Ванюша застенчиво улыбнулся:
— Что вы…
— Вот и хорошо. Заряжай свое оружие шматочками — и в путь.
На рассвете они вчетвером вышли из деревни и направились напрямик через лес к партизанскому лагерю.
Сергей вспоминал этот разговор про оружие и сам себя чертыхал. Расхвастался: «Добуду!» Как будто так просто добыть оружие!
Вот и знакомая тропа — близко лагерь.
— Стой, кто идет? — окликнули их из-за заснеженных елей.
— Свои, — громко ответил Алексей.
На тропу вышел старик в большой, не по росту, шубе.
— Не признал? — спросил Алексей.
— Признал, товарищ командир, — старик кашлянул. — Это я для порядку окликнул. По дис-ци-пли- не!
Товарищ Мартын шел по лагерю, все внимательно осматривая и подмечая каждую мелочь. Рядом с ним шагал командир отряда Алексей, быстро, так, чтобы не заметил Мартын, поглядывая в ту же сторону, куда и он. Явно хотелось командиру, чтобы секретарю понравился лагерь.
Они шли по центральной «улице». Справа и слева на равных расстояниях друг от друга, скрытые под разлапистыми елями, виднелись землянки. Они были укрыты голубоватым снежным покровом, казались просто большими сугробами, из которых, как самоварные, торчали жестяные трубы. Сейчас, днем, трубы не дымили. Печи разрешалось топить только с наступлением темноты, чтобы дымом не выдать место расположения лагеря. Постоянные дежурные наблюдали за небом. Стоило появиться над лесом вражескому самолету, тотчас раздавался звенящий на морозе голос:
— Воздух!
И все в лагере замирало. Ни одно движение не должно было выдать лагерь врагу. Маскировка — первый закон партизанского лагеря.
В одной из землянок совсем по-мирному заливался баян. Звонкий девичий голос выводил одну за другой частушки. Голос был веселым, а частушки грустными:
