смерть русов, во-вторых, направляет их ненависть в сторону христиан. И это главное, он возмущал русов против христиан! Это было гораздо дороже и нужнее всех христианских союзников! При этом Каган останется чистым перед Богом, потому что не соврет, сказав, что пьяных русов перебили христиане. Разве не христиане?
Он велел привести к русским сотню закованных черкасов и позвал Михаила, как-то настороженно на него поглядывая.
– Здравствуй, дорогой Михаил! Как твоя рана? Вижу, что ты почти выздоровел, я рад за тебя! Сожалею, но сейчас тебе придется перевести русам не очень приятные для тебя слова. Но я надеюсь, что ты честно это сделаешь и не будешь искажать их смысл. Знай, что теперь у меня есть еще толмачи, которых привезли мне на днях из Итили. Кстати, я купил их, как и тебя, тоже у Мордахея Рыжего. Возможно, вы знакомы. Ты их увидишь, они будут проверять правильность твоего перевода. Пойми меня, ситуация такая, что от любого слова зависит очень и очень многое.
Черкасов выстроили двумя рядами, и Каган начал речь. Беловскому поневоле пришлось все переводить, тем более что он не знал замыслов Кагана и не успел бы все равно что-то придумать во время перевода. Да и где-то в многочисленной свите стояли рабы Мордахея, которые его контролировали. Проревели трубы, и в воцарившейся тишине раздался голос Кагана:
– Прежде всего мы хотим принести глубокие соболезнования нашим друзьям и дорогим гостям по поводу гибели их товарищей… Наше сердце переполнено скорбью. Еще больше оно переполнено возмущением и негодованием на тех, кто посмел нарушить священные для всех народов мира законы гостеприимства! Тем более мы скорбим о том, что такое страшное преступление произошло в нашем лагере, под нашими знаменами! Но мы не будем этого терпеть! Мы не позволим никому марать наше честное имя! Мы провели расследование этого неслыханного преступления и пришли к выводу, что во всем виноваты только христиане. Ни один иудей, ни один мусульманин, ни один поклонник огня, солнца, иных богов или духов природных не принимал участия в нем. Вывод напрашивается сам…
Мы не будем терпеть в своей армии таких людей. Тем более что это не хазары. Это всего лишь наемники. Мы повторяем специально для уважаемых и дорогих наших гостей – это наемники, а не хазары! Но, несмотря на политические и военные выгоды от союза с ними, мы выбираем собственную честь и расторгаем с христианами все союзы! Нам честь и доброе имя дороже всякой выгоды! Враги наших друзей и гостей – наши враги! Если им угодно, пусть ищут союза с Басилевсом византийским и вместе с ним бесчинствуют, возмущая сами небеса беззаконием, а нам с ними не по пути! Правильно я говорю?
Русы одобрительно отозвались:
– Любо! Любо говоришь!
– А теперь я, Великий Каган Хазарии, буду вершить суд, памятуя суд царя Соломона и справедливость его!
Принесли убитых русов и положили перед черкасами. Те стали возмущаться. Пусть Каган, если он такой справедливый, принесет и убитых черкасов! Но их голоса не были услышаны. Каган спросил у русов:
– Чего достойны убийцы?
Русы ответили:
– Смерти достойны!
– Можно ли применить к ним милость вашу?
– Нет к убийцам гостей милости!
– Еще раз спрашиваю, чтобы никто не сказал, что я не хотел избавить этих преступников от смерти, – можете ли вы их простить?
– Убийцам гостя в нашем законе нет прощения!
– Спрашиваю у черкасов: вы ли убили этих людей, которые лежат перед вами? Может ли кто-нибудь сказать, что обвинен напрасно?
Черкассы загалдели, что они защищались. Каган спросил:
– Как могли пять тысяч защищаться от пятидесяти человек? Повторяю вопрос: кровь этих людей на вас? Кто возразит?
Черкасы молчали. Каган резюмировал:
– Пусть никто
