волнами зеркальное отражение луны. На фоне звездного неба зловеще торчали силуэты крестов с острыми, выпирающими коленями черкасов.
Прислушиваясь, они отчетливо услышали, как кто-то со стороны крестов тихо стонет:
– Михаи-и-ил!
Через некоторое время послышалось опять:
– Михаи-и-ил!
Беловский с Венеславой привстали.
– Михаи-и-ил! – простонал голос опять.
Мишка сошел на берег, прислушиваясь к голосу.
– Михаи-и-ил!
Осторожно ступая по песку, он пошел на голос. Венеслава вцепилась в его руку.
– Не ходи, мне страшно!
– Кто-то меня зовет. Ты слышишь?
– Слышу, но мне страшно!
– Оставайся здесь, я один схожу.
– Нет! Нет! Я не смогу! Одной мне еще страшней!
– Ничего не бойся. Подожди меня здесь. Я скоро вернусь.
– Нет, не оставляй меня одну, – вцепившись похолодевшими пальцами в его запястье, шептала Венеслава, – это русалки тебя зовут. Не ходи!
– Нет, я пойду. Ничего не бойся. Это не русалки!
– Я не отпущу тебя! Ты не знаешь, русалки по ночам зазывают разными голосами молодцев, чтобы утопить и выпить горячую кровь. Им всегда холодно в воде. Они кровью согреваются!
– Сказки это все! Жди меня тут!
– Нет, я пойду с тобой! Мне страшно…
– Ну, пойдем вместе. Только не смотри на них.
– На кого, а? На кого не смотреть? Кто там? – дрожала она.
– На покойников не смотри. Смотри в ноги, поняла?
– Ага… Поняла… Не буду смотреть. Ты только меня не отпускай! Не отпускай меня, ладно?
– Ладно, ладно! Отпустишь тебя! Вцепилась как щука! Пойдем, только тихо! Хазары заметят – несдобровать нам!
Они осторожно, с остановками стали красться к крестам. Голос продолжал уныло звать:
– Михаи-и-ил…
Кресты стояли четырьмя рядами на расстоянии шести-семи шагов друг от друга. Резко пахло вытекшими из тел испражнениями, кровью и еще чем-то. Каким-то смертельным ужасом, холодным, обильным потом страха. Венеслава, дрожа всем телом, уткнувшись лицом в Михаила, брела, спотыкаясь в полуобморочном состоянии.
– Под ноги смотри!
Но она была не в состоянии оторвать лицо от него. Беловский это понял и прижал ее к себе. Они медленно проходили между крестов, ища голос. Стояла абсолютная тишина, лишь изредка кто-то еле слышно шевелился или вздыхал. Ему вспомнилось, что подобное ощущение было у него в ночной полевой казарме, где, вымотавшиеся за день, мертвым сном спали две сотни человек. В душной тишине помещения иногда кто-то поворачивался,
