отличие от нас, даже понятия смерти нет. У нас есть ДУШИ, мы до конца не умираем, а они — растворяются без следа. Поэтому им невозможно пережить смерть одного из них…
— А тебе это откуда известно? — спросил император, удивленно взглянув на колдуна. Тот накручивал на палец прядь своих длинных пшеничных волос. Это движение с головой выдавало тревогу в душе служителя смерти.
— Это же очевидно, — повторил некромант, предпочтя уйти от ответа. Только нахмурился еще сильнее, бросив взгляд на Алину и Альтиса, сидящих плечом к плечу.
В путь отправились сразу после завтрака. Снова в молчании, но уже не таком мертвом — скорее это молчание было агрессивно-озлобленным, хотя взгляды смертных то и дело натыкались на пустые, усталые глаза и омертвевшие лица богов. Но темп Альтис задал быстрый, и путь под копыта лошадей ложился явно спрямленный. А демон тянул из себя силы, укладывая под ноги дорогу…
«Господин мой, Альтис Пламенный», — решился обратиться к демону къяр, когда солнце грозило вот-вот коснуться горизонта.
«Слушаю», — безучастно отозвался Альтис.
«Вам всем нужен отдых. Высший, ты вычерпал себя слишком сильно. Ты должен хотя бы поесть и поспать».
Конь, рискуя свободой и жизнью, замедлил бег и свернул на луг у небольшой речушки.
«Жаль…» — донесся то ли шепот, то ли вздох.
Так много было в этом коротком слове.
Жаль, что я жив. Что я не один. Что вынужден поддерживать свою жизнь и не могу умереть. Жаль, что я появился на свет…
Калигул всей душой сочувствовал своему странному хозяину. Сильнейший из къяров впервые служил демону полностью добровольно. И не хотелось терять господина, заставившего къяра по-другому взглянуть на множество вещей в этом мире.
Усталые люди и боги привычно быстро расположились на ночлег. Алина тенью следовала за Альтисом. Только однажды, когда она отошла к реке, ламий направился следом, намереваясь поговорить и помириться… Но вместо этого вернулся с ожогом на щеке в виде отпечатка ладони. Увидев это, демон преградил побратиму путь.
— Хвостатый, — прошипел сквозь зубы Альтис, с яростью глядя на друга.
Траэллита сжал кулаки. Но в тот же миг между ними встала Алина, растолкав руками в разные стороны.
— Обоих убью, — ласково и мирно оповестила она. И далеко не ласково добавила: — Сволочи.
Казалось, в ней ничего не изменилось. Просто обозленная… Но Альтис увидел мрак на дне глаз, уловил немного более резкие, чем обычно, движения. Спокойную отстраненность. И полное отрицание самой себя. Он как никто другой знал эту разрушительную ненависть к самому себе.
Не раздумывая, демон схватил девушку за локоть и повел с собой.
— Куда мы? — спросила воительница, покорно следуя за Пламенным через лес и отводя рукой ветви.
— Подальше, — отрывисто бросил Альтис.
Подальше от чужих глаз и ушей. Демон вел ее за собой, не выбирая легкой дороги, и кое-где приходилось то прыгать по буреломам, то пробираться ползком под низкими кустами. Оказавшись достаточно далеко от лагеря, Пламенный остановился, выпустил руку воительницы, обернулся:
— Говори.
Она поглядела удивленно.
Демон продолжил:
— Говори, моя Пламенная дочь и сестра. Говори все, что хотела сказать, но о чем молчала. Все без утайки.
Алина сжала губы в тонкую линию. Синие глаза совсем заледенели.
Сюда нельзя было попасть иначе, нежели пробравшись через дебри. С одной стороны под невысоким двухметровым обрывом текла река, а с трех других сторон были буераки и чащоба. Демон сел под небольшое корявое дерево у обрыва. Воительница, немного подумав, расположилась рядом. Он был прав, этот проницательный и чрезвычайно умный маг. Прав. И это порой выводило из себя. Ей было что сказать. Немало скопилось невысказанных обид. Сил уже не было молчать. И она заговорила… «Сволочь» — самое безобидное, что прозвучало из ее уст в адрес демона.
Наконец повисло молчание. Альтис смотрел на звезды, пытаясь переварить сказанное… А она ткнулась лбом ему в плечо и тихо сказала:
— Я люблю тебя, мой брат и отец. Ты самый лучший на свете бессмертный.
Он сидел некоторое время неподвижно. Повернувшись, обнял девушку за плечи. И был взгляд, глаза в глаза, душа в душу. Вспыхнуло Пламя, обнимая своих детей, излечивая незримые, но от того не менее тяжелые ранения.
«Твердая ты, Алинка… как камень…»
«Сам как меч… Демон мой… Я дышать не могу, мне так больно…»
«Мне тоже, маленькая. Мне тоже…»
Огонь, жестокий Огонь, изначальное Пламя Творения, не знающее пощады, всегда любило своих безумных детей. И они сгорали, греясь в этой любви, излечивающей страшные раны.
«Мы проиграли. И это останется нашей виной».
«Да, останется. Но пусть он живет хотя бы в нас».
«Держись. Мы еще живы. Мы живы…»
«Это ненадолго. Прости меня…»
«Давно простил. И ты меня прости… Как думаешь, хоть намять о нас будет жить?»
«Может быть, в легендах… И то переврут…»
«Пусть. И то хорошо…»
Они вернулись в лагерь глубокой ночью, когда не спали только часовые, коими оказались безучастно глядящий в огонь Арох и настороженный Аллодис. Волк едва ли что-то видел вокруг. Даже не замечал спящего у костра Волчонка, скинувшего с себя теплый плащ.
Пламенные переглянулись. Альтис подошел к ребенку, заботливо укрыл его, бесшумно исчез в ночи. Хорошо, когда есть сестра. Особенно такая, как Алинка.
— Арох… — Алина села за его спиной, обняла за плечи. — Мы еще живы, Арох, брат моего брата, мой брат. Мы живы…
Она говорила, обнимая заледеневшие плечи бога-волка. Говорила о памяти, о жизни, о единстве, которое не позволит забыть… Сбивчиво и непонятно, говорила, говорила… Пока Арох, судорожно вздохнув, не прикрыл лицо рукой. И в отчаянии произнес:
— У нас нет понятия смерти. У бессмертных этого нет! Смертные, умирая, не исчезают. У их душ есть дальнейший путь… А у нас — нет! У нас нет души. Суть — это совсем другое… Это слишком разные субстанции. Мы не можем умереть, мы этого не умеем! Почему же тогда… Литис, Альтаир, Коган… Убить бессмертного — все равно что сделать подматерию надматерией, а Кошмара — Создателем! Это — невозможно.
— Я знаю. Но мы пока живы, Арох. Мы живы.
— Живы… — эхом повторил Волк и снова замер. Но Алина знала — он уже не будет так страшно замкнут на смерти, понятие о которой в него не вложено.
Впился в предплечье ледяной болью живой браслет, заставив девушку скривиться. Давно уже Зерги не напоминала о себе, а сейчас вдруг с силой потянула жизнь. Но взамен толкнулось в сознание тепло чужого присутствия, чувство поддержки и уверенности. Они должны, они обязаны дойти…
— …и отомстить, — шепнула воительница. — Мы отомстим им, Арох. Пусть эта мысль тебя греет.
Утром бессмертные снова молчали, не глядя друг на друга. Но Арох был внимателен к малышу, Альтис перекинулся несколькими словами с некромантами. Некое подобие жизни все же вернулось к побратимам. И лишь когда полностью собранный отряд был готов к дороге, Стримбор остановился. Оглядел
