Сначала Вера Игнатьевна решила, что в салоне лесбовозки рванула бомба – с такой силой вылетел оттуда смелый бандит. В полёте он не прерывал крика, даже, напротив, добавил к нему дополнительные краски и обертоны.
Остальные решительно поддержали товарища: заорали ещё громче.
Орать было с чего.
Немыслимое, невероятное создание вылезало из розового обиталища сапфических утех. Сверкала жемчужная чешуя; тускло блистали лезвия зубов; выстреливали и снова свивались в кольцо щупальца, покрытые омерзительными присосками и когтями.
Мужики на крыльце тыкали в тварюгу пальцами, понуждая охрану к стрельбе. Один выстрел действительно грянул; трудно было сказать, поразил он лесбийскую гидру или только разозлил. Скорее последнее, потому что все шесть щупальцев одновременно разоружили шестерых, беспощадно скручивая стволы автоматов. Охранники и милиционеры разбегались в разные стороны.
Только водитель патрульного «газика» не растерялся: бросив коллег на растерзание монстру, он развернулся на месте, смял, расталкивая, капоты двух легковушек, выехал на шоссе и понёсся в сторону спасительного суверенного Казахстана.
Рядом с чудовищем возникла фигура фланелевого чудака. Кепка его куда-то пропала, длинные чёрные волосы были всклокочены, бледное лицо искажала дикая гримаса, алый рот, обрамлённый скобкой усов, исторгал вопль:
– Йа-а! Шуб-Ниггурат! Тёмный Козёл Чернолесья и тысяча отроков его!
К фланелевому плечу припала фигура в сером милицейском мундире. Мадам из полиции нравов аэропорта Домодедово тоже что-то визжала – правда, менее изысканное.
– Вот же стельная дрофа вроттердамская! – только и сказала поражённая учительница.
Тяжело заворочались грузовые динозавры, тоже норовя сбежать, но удалось это не всем. Дальнобойщики в своих кабинах чувствовали себя относительно безопасно, зато мешали друг дружке, били фары, заклинивали двери и разъехаться в панике никак не могли. Только один хладнокровный водитель «Мака», гружённого, судя по эмблеме, «Кока-колой», сумел отцепить фуру и умчался налегке в западном направлении, обдав Веру Игнатьевну горячим воздухом.
– Всё в порядке, сеньора, – раздалось за спиной.
Вера Игнатьевна обернулась. Кум Понсиано листом лопуха вытирал монтировку.
– Вы его… – с ужасом начала сеньора Попова.
– Эти странные забавы с проводом всю дорогу действовали мне на нервы, – вздохнул Давила. – У нас в Клаверо нашёлся один такой – Падилья-цыган. Три месяца отсидел в кутузке и возомнил себя королём преступного мира! Видал я его матушку! У здешнего монгола тоже башка крепкая, не сдохнет. Э, куда это они все?
Вера Игнатьевна снова уставилась на поле боя.
Мимо неё в ту и другую сторону проносились то и дело грузовики и «Ниссаны», «уазики» и мотоциклы, автобусы и скотовозки – никто не решался притормозить возле Ашотова Пятачка и посмотреть, в чём там дело, поскольку дело было явно не их собачье.
Монстр метался от машины к машине, преследуя охранников и норовя поразить их ударами хвоста. Дальнобойщики всё-таки вылезли из кабин, наплевав на машины и груз. В отличие от гоблинов, они своих не бросали – тех, кого задело щупальце или хвост, подхватывали и тащили в сторону гостиницы и дальше, к часовенке, потому что сейчас она казалась единственным местом, недоступным для разбушевавшейся твари, – вряд ли нечисть туда сунется. Мужики в белых рубашках, полуголые гости и девки, кутаясь в простыни, тянулись в том же направлении.
Фланелевый декадент с милицейской спутницей, казалось, старались усмирить своего ужасного слугу – показывали ему, чтобы возвращался в розовое прибежище любви.
Только один наводчик Виктор Евгеньевич растерялся – его гавайку было хорошо видно в вечереющем свете. Он залез на крышу чьей-то брошенной кабины и простирал руки, чая спасения. Выкрикивал при этом оскорбления в адрес грёбаного дракона.
Грёбаный же дракон угомонился наконец. Вся троица полезла внутрь порочного лимузина, и «Кадиллак» начал аккуратно лавировать среди брошенных машин.
Виктор Евгеньевич слез с кабины и помчался к часовенке, откуда уже гремели выстрелы – видно, все желающие не помещались на освящённой земле.
– Вот не вовремя, – откликнулся сеньор Понсиано на неслышный вызов минифона. – Кум, у нас весело! Совсем как в ту ночь! Только свету побольше! Россия славная страна, Паблито! Брось, какой суд, какие штрафы? Нет, до Мальютин ещё не добрались. Сам? А разве раньше ты мне помогал? Где твой Тыр-тыч-ны? Зато какую девчонку я тут себе оторвал! Это тебе не шлюхи с табачной фабрики…
– Спасибо, кабальеро, за столь высокое мнение, – сквозь зубы сказала Вера Игнатьевна.
– Ох, – охнул Давила, обращаясь то ли к ней, то ли к шефу. – Конечно, зачем уж теперь возвращаться… К чёрту-то в зубы… Потом расскажу…
– У хозяина неприятности, – начал он. – Такой скандалище, словно самого Сальвадора спёрли… Сеньора Вера, я нечаянно! Вырвалось! Простите деревенского недоумка!
Но Вера Игнатьевна, выказывая самую что ни на есть кастильскую гордость, не слушала его.
– Сейчас, – говорила она самой себе. – Сейчас. Так всегда бывает. Не дрожите, кабальеро. Я проклята. Сейчас начнётся…
– Я не дрожу! – отрёкся Давила. – Где же наш розовый шпик?
– Огонь! – страшным голосом воскликнула учительница. – Огонь, которым всё начинается и всё кончается!
И вспыхнул огонь-то.
