Ревущее пламя забушевало, как давешнее чудовище, поглотив и машины, и здания, и, возможно, людей, не успевших перебраться в безопасное место.
– Отцепляй фуру, – приказала Вера Игнатьевна прощённому спутнику. – Надо сматываться отсюда к чёртовой…
И не договорила, потому что кто-то закрыл ей глаза холодными, мокрыми, липкими лапами.
ГЛАВА 25
– Не знаю, стоит ли нам возвращаться в Турков-холл, – сказал герцог, когда Дядька решился вывести «Додж» на дорогу. – Вероятно, наши враги уже вызвали подкрепление из города…
– Никого они не вызвали, – уверенно сказал Сергей Иванович. – Никому не хочется светиться в сомнительной компании. В худшем случае пришлют таджиков расчищать дорогу, но, скорее всего, и того не сделают. Но ты заметил, Терентий, что Лидка помалкивала? Как не лопнула, бедная?
Леди обрадовалась и затрещала:
– Конечно, вернёмся! Не в халатах же нам на люди ехать? Боюсь, там уже журналистов полно! Нынче тайны долго не хранятся!
– На какие люди? – не понял Дюк.
– Девочку искать! Катю Беспрозванных!
– Это без меня! – решительно сказал Турков. – Разве что до Покровского рынка подброшу. Оденьтесь соответственно. Ну, скажем, знатный иностранец и переводчица…
Хотели обернуться по-быстрому, но не получилось.
– Вот вам, Терентий, типично русский расклад, – сказал Сергей Иванович. – В точности бессмертная опера «Вампука». Все поют: «Бежим! Спешим! Преследователь близко!» – и не сходят с места в течение второго акта. Вот точно так же прособирался вор на ярмарку, а она закрылась, точно так же схватился поп за яйца, когда Пасха прошла…
– Выходит, для вашего народа главное – не поспеть вовремя, а метафорически вербализировать ситуацию, – вздохнул Дюк.
Потому что за сборами и готовкой обеда-ужина незаметно прошёл день, хотя был уже он длинный и летний.
Чуня, изгнанный на подстилку, всем своим видом показывал, что вот его, собачий, век будет покороче людского, а он, Чуня, тем не менее не торопится никуда, не суетится, повышает художественность храпа…
– Собрался всю ночь колобродить, – кивнул Дядька. – Предчувствует, что будет неспокойно. Отпадает ваша девочка, ей, поди, тоже надо режим блюсти… Да и я весь изведусь: как вы там, в городе?
Вернувшаяся с кухни Леди подошла к креслу сзади и обвила Терри прекрасными, но мокрыми руками:
– Да, любимый! Мы погибнем вместе!
– Лидка! Нельзя об гостя руки вытирать! А ноги, поганка, ты об него уже сто лет вытираешь! Терентий, ты её побей. Наши предки ведь что завещали: башку бабе отнюдь не проламывать, а, крепко за руки взяв, вежливенько поучить! Вежливенько!
– Чем? – заинтересовался Дюк.
– Плёткой, конечно, – сказал Сергей Иванович.
– Значит, именно русские открыли садо-мазо?
– Больше-то некому, – развёл руками Дядька. – Обычно боярин надевал на себя кожаную сбрую, эсэсовскую фуражку, брал хлыст и гонял боярыню по всему терему. Потом они менялись ролями. Правда, боярин к тому времени должен быть уже невменяем…
– Вот вы пустяки болтаете, – с упрёком сказала Лидочка, – а мы тем временем ничего не знаем – что там происходит в мире…
– Не позволю! – вскричал хозяин. – Тем более всё мыши сожрали…
Художница не удостоила его взглядом, а взяла старомодный красненький мобильник и принялась набирать номер.
Воспользовавшись этим, Сергей Иванович под столом наполнил стопки и одну сунул гостю.
– И почему мы летом свинину жрём, когда свежих кроликов полно? – пожаловался он неведомо кому. – Чуня! Задавил бы парочку, ты, хищник-гуманист…
Йоркширский терьер, не просыпаясь, отмахнулся хвостиком.
– Не отвечает Клавка… – растерянно сказала Леди. – Она ведь должна была мне картинку скинуть… А она где-то вне зоны…
Потом она столь же напрасно позвонила ещё в два-три места.
– Можно подумать, что вся Москва разъехалась…
– А что, ваших опять стали пускать в Турцию? – оживился Дядька.
– Дядька, всё серьёзно! Тащи телик!
– Нам, баптистам седьмого дня, не положено… – начал Сергей Иванович, но понял, что не переспорить
