– Хорошо, что ты эту картинку не видела, – сказал Сергей Иванович. – А то вообразила бы, что всё можно и вправду вернуть.
– А разве нельзя? – Вера Попова сняла очки и положила на стол.
– Нельзя, зайчик, – еле слышно сказал Дядька. – Хотя теперь многие решат, что можно. И всё вернуть, и всюду вернуться. Вредная картинка. Смерть безумцу, который навеет человечеству сон золотой…
– Котик! Ты жестокая, расчётливая и вечно правая свинья! – начала Вера Игнатьевна, но её прервал звонок.
– Так, – сказал Сергей Иванович. – Так. Лошкомоеву я выдерну ноги, передай дословно. Нет, не буду я с ним говорить. Жди. Сейчас приедем. Людей своих никуда не отпускай. Там и ждите!
– Лидку похитили, – растерянно сказал он в пустоту. – Говорил же – оденься поскромнее…
Раздалось нежное дребезжание.
Это чертёнок с головой французского бульдога напевал испанскую песенку-считалку.
ГЛАВА 41
Йа-а! Магума эшул!
Всё кончено для этой несчастной планеты. Для всего измерения в целом. Для ощущаемой Вселенной.
Третьей попытки Мироздание не выдержит. Третье моё пробуждение будет полной катастрофой.
Казалось бы, Владыку Хаоса такая перспектива должна приводить в восторг, однако не приводит. Не такая уж это радость – владычествовать над Хаосом.
Всякое разумное существо, сколь бы могущественным оно ни было, тоскует по прежнему порядку. Порядку! Никому не приходит в голову сожалеть о прежнем Хаосе.
Но никогда больше не укажет Леденящий Перст Угольных Полей Херакса на кровавое светило в созвездии Малого Мертвеца. Никогда не слетятся на свой отвратительный пир пятнистые эфталиды. Никогда не пройдёт по потрохам павших матросов Костяная Гадалка со своими медными граблями.
Мир упустил свой шанс.
Косматый шоггот Ньярлатотепа победил моего маленького солдата. Верная Танит похищена или уничтожена. Я был слишком горд и самонадеян.
Да, Хаос восторжествует – только без меня, своего Владыки.
Да я и не нужен.
Коль скоро Хаос отрицает само понятие иерархии, то возглавлять его попросту некому, и мой освящённый миллиардами эонов титул оказывается лишённым смысла.
Остаётся лишь звание Повелителя Грёз, и вот уж его-то никто у меня не отнимет! Нет такой силы во Вселенной! Люди слишком тупы и ограниченны, их собственные мечты убоги и корыстны, и только я могу навеять им видения иных измерений, внушить желания иных реальностей.
Не будь меня – они бы до сих пор вылавливали друг у дружки блох под деревьями, воспевая власть Азатота и не желая придумывать колесо.
Теперь я ухожу навсегда, и они рано или поздно вернутся к этому увлекательному занятию, досадуя, что им помешали.
Далеко-далеко слышу я тяжкую поступь своих преследователей Элигора и Алгора. Вижу, как плетут они и раскидывают над моей головой липкие и грязные сети. В конце концов они поймают меня. Вернее, поверят, что поймали. Но в лапы им попадётся не чудовище, перед которым содрогалось Мироздание, а обыкновенный несчастный больной человек, один из семи миллиардов таких же больных и несчастных.
Как страшно пробуждение!
Йа-а. Шуб-Ниггурат.
ГЛАВА 42
Чуню с новым другом, разумеется, оставили в «Додже», открыв до отказа все окна, потому что ночь намечалась тёплая. Да и без того никто не покусился бы на автомобиль, стоящий у входа в Управление внутренних дел. К тому же бушменчик немедленно высунул в люк свою круглую башку, и башка эта начала стремительно вращаться – к ужасу дежуривших у входа милиционеров.
Сергея Ивановича с компанией встречал внизу сам генерал Лошкомоев. Аврелий Егорович был при полном параде, вид сохранял, по завету царя Петра, лихой и придурковатый, но постоянно оглядывался, потому что коварный Никон всё никак не давал о себе знать – хотя, несомненно, следил за каждым шагом своих расхрабрившихся подельников.
Дядька, сеньор Давила и Вера Игнатьевна в своих тельняшках походили сейчас на революционных матросов, ворвавшихся в гнилое царское министерство.
– Сергей Иванович, дорогой! – раскинул руки генерал.
Да только пришло время уклоняться от объятий.
– Прекратите комедию, – холодно сказал Дядька, – а то этот достойный испанский сеньор решит, что вы мой друг, и перестанет меня уважать… Вера, этот тип в бытность свою начальником вытрезвителя…
– Бога побойся! – закричал Лошкомоев. – Всего-то три месяца!
– Я и удивляюсь, – сказал Турков. – Всего за три месяца четыре квартиры оформил. Одиноких алкашей у нас обычно в трезвяке забивают, а освободившуюся жилплощадь… Со мной вот неувязочка вышла – выжил… Теперь даже в друзья лезет… В общем, понимаешь ты, Лошкомоев, чем сейчас дело пахнет и с кого голову снимут. Лидка у Никона, это понятно, а уж как ты её оттуда выцарапывать будешь – это твоё
