дело. Скоро в Малютине много народу соберётся со всего света, и министры всякие, и гаранты, только ты их не бойся, ты меня бойся. Понял?
Лошкомоев выпучил глаза и кивнул:
– Штаб уже организован… В моём кабинете…
– Штаб – это хорошо. Это прямо как в детстве – штаб, кусты, крыша из старой двери, бинокль с одним стеклом… Вот, кстати, сеньор Давила посмотрит, как его российские коллеги работают…
Генерал сглотнул.
– Там… эти…
– Кто? – удивился Дядька. – Неужели федералы прискакали?
– Хуже! – воскликнул Аврелий Егорович, обрадованный тем, что Турков вообще с ним разговаривает. – Эти… Маркин и Ларкин… Нет, Меркин и Маркин…
Штаб действительно работал вовсю. Клубился сизый сигарный дым, зелёные дорожки засыпаны были пеплом, как и разложенная на полу карта города Малютина. Карта была грубо расчерчена на квадраты и украшена стрелами предполагаемых ударов. Поперёк кабинета провисла бечёвка, на которой развешаны были с помощью бельевых прищепок цветные фотографии каких-то трупов, аварий и карнавала в Рио. Фотографии были прилеплены и на оконных стёклах. В межоконных промежутках висели свеженачерченные графики и диаграммы. На генеральском столе благоухали рассыпанные коричневые цилиндры – щедрый дар кубинских милисианос русским коллегам, неприкосновенный запас Лошкомоева для высоких гостей – но сейчас всякому вольно было угощаться, так что смолили даже некурящие. Ходила по рукам литровая фляга с мутной жидкостью. Пострадавшая при похищении Лидочки капитан Артемьева, уже вполне утешенная и даже весёленькая, чистила бананы и, не глядя, передавала соседу. В конце концов банан доходил до седоусого негра в котелке, который, собственно, и заправлял тут всем на пару с медно-рыжим бородачом в точно таком же головном уборе.
Седоусый размахивал бананом в одной руке и сигарой в другой, а единственный англоязычный лейтенантик переводил для коллег его непрерывный словесный поток. Время от времени седоусый так увлекался, что пробовал раскурить банан и пожевать сигару, отчего мусора на полу всё прибавлялось, а транс углублялся.
Всё это походило на сеанс вуду.
Негр притоптывал босыми ногами, выбивая ритм, и непрерывно бормотал что-то вроде:
– …если ты не лох, не калека, сумеешь отыскать любого человека, хоть у нас не аптека, не библиотека, не дискотека, так заведено от века, что от них никакого толку, словно в стоге иголку, сам найдёшь любого чувака и любую тёлку, иначе клади зубы на полку, как подобает степному волку, не слушай ни кандидата, ни депутата, ни кастрата, ни директора интерната, ни главнокомандующего НАТО, ни даже родного брата – дели всю Землю на шестьдесят четыре квадрата, не скрыться нигде ни твоему папашке и ни твоей милашке, когда Ларкин и Макмерри играют в шашки, не зря они отъедают ряшки, не зря носят шёлковые рубашки, хоть грехи наши тяжки, но отыщем даже адрес Христа, потому что знаем места, каждому из нас годов полста, а жизнь весьма не проста, и гедеонова Библия слишком толста, но гласят божественные уста, что симфонию не сыграешь с листа…
– Они уже нам самого барсеточника Гурама Ферганского нашли в общежитии сельхозтехникума у Зинки Битюговой! – восторженно доложил генерал Лошкомоев. – Метод действует!
– Вот как! – холодно сказал Сергей Иванович. – И что же прикажете мне делать с вашим Гурамом?
Генерал смутился.
Толмачом бородатого работал молодой герцог, и работал столь самозабвенно, что Сергею Ивановичу пришлось его тормошить.
– А? Кого? Танки вокруг церкви! Оцепляйте Покровку! Красномундирники не пройдут! Дугласы нас предали! Круахан! Круахан! Подымайте северные кланы! Чтобы ни одна живая… Сергей Иванович! Наконец- то!
– Что здесь происходит? – воскликнул Дядька. – Что это за шуты гороховые?
А у кума Понсиано и Веры Игнатьевны от ужаса даже вопросов никаких не возникало.
– Я же говорил вам – Ларкин и Макмерри! – воскликнул Дюк. – Проклятье рода Фицморисов! Мы не можем от них избавиться вот уже более трёхсот лет…
Оставшийся без толмача Макмерри тем не менее продолжал вкладывать ума малютинским ментам, а те внимательно ловили каждое его нечленораздельное слово. Кажется, теперь он разучивал с ними шотландский боевой пиброх.
– Это их обычный приём – провалив одно дело, немедленно и активно начать следующее, чтобы хозяин слова не успел сказать…
– Но кто они – полицейские?
– Можно и так назвать… Частная полиция… Стражи Блэкбери-холла. Первый Ларкин и первый Макмерри приняты были нашим предком на службу после Славной революции. До того, говорят, мерзавцы подвизались у Кромвеля. Видите ли, мистер Турков, в каждом поколении Фицморисов рождается человек, за которым необходимо… ну, присматривать…
– Понимаю, – кивнул Дядька.
– Вот они и… ну, присматривали. И дети их. И дети их детей. Ларкины даже постепенно цвет кожи поменяли – всё их, Ларкинов, на мулаток тянуло… Но ни на какую другую работу их поставить нельзя – они вам насадовничают, наегерствуют: сады зачахнут, кони падут, гончие околеют… А попробуй уволь – сами видите, как они народ строят и зажигают! Меня, мастера своего, за выпивкой сгонять успели! Была возможность избавиться от очередных Ларкина и Макмерри во время Восточной войны, но в Севастополе сэру Элджернону помешал какой-то русский матрос. Легенда гласит, что этот матрос умел оборачиваться кошкой, вот он и… Мисс капитан, не позволяйте Ларкину расслабляться! Не расстёгивайте ему штаны! Это плохо кончается! Вот, я же говорил!
– А почему они босиком? – спросил Сергей Иванович.
