– Утопим его, шавку криворожскую! – скомандовал Терентий, и они с Тихоном побежали к помосту. – Коня поцелуй, дура! – успел крикнуть Терентий.
Принцесса Изора не привыкла к такому обращению и поэтому немедленно побежала к дону Кабальо.
Немые черные стражники никому не мешали, поскольку не знали, кому подчиняться. Да и вообще движения их как-то замедлились, по залу пополз трупный запах…
Котел Луга раскачивался из стороны в сторону. Король Стремглав взбежал на помост, за ним устремился Пистон Девятый, а уж за Пистоном – его верная и в плену гвардия.
Помост не выдержал такого количества спасателей и рухнул.
Котел закрутился на месте. Его стенки выгибались, словно распираемые чем-то изнутри. Спасатели разбежались, чтобы их не придавило.
Мбулу Пропаданга очень удивился, когда красивая белая девушка, подбежав, поцеловала вовсе не доблестного черного рыцаря, а конскую морду.
Мбулу Пропаданга удивился еще больше, обнаружив, что сидит уже не на коне, а на шее у белого мужчины средних лет с длиннющими, ниже пояса, шевелюрой и бородой.
Но дальше ему удивляться было уже некогда, поскольку паучок Ананси наконец-то втемяшил афробонжурцу, что нужно опрокинуть котел.
Один да два – будет три? Ан нет.
Упали в колдовской котел трое, а вышли – двое.
Это были на вид все те же Тихон и Терентий – румяные, загорелые, – но только куда покрупнее прежних близнецов: и ростом повыше, и в плечах пошире, так что вся одежда их разлезлась по швам.
– Батюшка, ты жив? – грянули братья в две глотки.
Но Стремглав не глядел на них, потому что в зале появилась королева Алатиэль.
Пистон Девятый, Ироня и еще пара старых бонжурских гвардейцев могли бы поклясться, что Алатиэль нисколько не изменилась с того дня, как объявила капитана Ларусса своим рыцарем. Только не было тогда на ней такого нарядного зеленого платья, не было и ожерелья в виде цветов бессмертника.
Они долго-долго смотрели друг на друга.
Так долго, что все черные немые служители замка Эльфинор успели обездвижиться, упасть и истлеть с большим запозданием.
Так долго, что цепи, в которые закованы были пленники, успели заржаветь и рассыпаться в рыжую пыль.
Так долго, что гранитные глыбы, из которых был сложен замок, начали крошиться от древности и падать по камешку на трескающиеся плиты пола.
Так долго, что даже и самое верное сердце устало бы стучать.
Наконец мужицкий король радостно улыбнулся, сделал шаг вперед к своей эльфийской королеве – и упал.
В те дни поэты не говорили – «он умер». В те дни поэты говорили – «он узнал тайну жизни».
Король Стремглав узнал тайну жизни: он умер.
Подбежавшие сыновья поняли это сразу, потому что не были уже прежними Тихоном и Терентием – они уже все знали, все понимали и ничему не удивлялись.
И они посмотрели на ту, которая дала им жизнь – им и тому третьему, что будет теперь всегда в них присутствовать, – с пониманием и сожалением. И они поняли, что мать их не узнает и никогда не узнает.
И Алатиэль это поняла, и достала трехгранный кинжал, и последовала за своим супругом, как и до?лжно поступать эльфийской королеве.
ГЛАВА 33,
в которой юнцы занимаются государственными делами, а зрелые мужи приближаются к осуществлению чисто юношеской мечты
– Ну вот, я надеялся, что повезет, – сказал Пистон Девятый. – И повезло… Еще одна убийственно сбывшаяся мечта. Еще одна загадочная история любви.
– Отчего же загадочная? – сказал Ироня. – Все части этой загадки у меня, да только нет ни малейшего желания их складывать… Пусть уж люди сами…
К собеседникам подковылял боцман Баррахлоу.
– Ваша светлость, я узнал! Я ее узнал!
– Вот видите, сир, – сказал Ироня. – Еще один… Боцман, я велел вам держать язык за зубами?
– Так точно, ваша светлость.
– Вот и держите. А еще лучше – убирайтесь подальше от континента, куда-нибудь на теплые острова. Не то в следующий раз я вас все-таки повешу.
– За что вы так беднягу? – спросил бонжурский король, когда испуганный пират со всей возможной скоростью удалился от них.
– Он нарушил слово, которое дал совсем недавно…
