– Счастлив буду, коли у вас в старости корки хлеба допрошусь, – сказал король. – В общем, так. В Великом Уговоре Агенориды перечислены все виды драконов, в том числе и василиски. А вот насчет говорящих василисков там ничего не сказано. И за это ухватится любой адвокат. Но вот если он у вас подохнет да его чужие люди найдут – тогда нам конец. Тогда не оправдаемся: как докажем, что он у нас говорил? Жидковата еще наша держава противу всей Агенориды переть…
– Не подохну, – пообещал василиск. – Я еще толком и не жил.
– Мы его лелеять будем, – пообещал Тихон.
– Я за него всякому голову оторву, – пообещал Терентий.
– Надо бы с Килостратом посоветоваться, – сказал король. – Только худой из него теперь советчик…
– Своим умом проживем, – хором сказали принцы.
– Хрен с вами, дети мои, – торжественно сказал король. – Берегите выкормыша своего, как самих себя. Может, он нам и взаправду когда-нибудь пригодится.
ГЛАВА 10,
в которой решено отправить принцев на обучение, только под чужими именами
Прошла долгая, студеная и скучная посконская зима.
Как ни топили во дворцовых покоях, все равно маленькому василиску было холодно, и он почти все время спал, изредка пробуждаясь для кормления.
Глазки у него, кстати сказать, были ярко-синенькие, и потому Тихон дал ему имя Василек. Терентий хотел назвать его как-нибудь пострашнее – Буреносец там или Громовержец, но уж больно мал был зверек для таких наименований.
Единственную в Агенориде газету – все ту же «Меенхеерваам» – доставляли в Столенград с большим опозданием. Стремглав и горбатый шут читали ее с мрачными лицами и еще более мрачными предчувствиями.
Сообщения из разных мест изобиловали самыми неблагоприятными знамениями. Что-то такое повисло в воздухе, что-то такое, чему и названия было не подобрать.
В Западной Междометии, к примеру, среди бела дня произошло редкое природное явление – психопад. На столицу этого небольшого королевства начали падать из тучи тысячи умалишенных, и при падении они не разбивались, поскольку дуракам и пьяным всегда везет.
В Плезирской Академии крупнейший посконолог мэтр Мурье (никогда в Посконии не бывавший) сделал крупное открытие: оказывается, посконичи не являются потомками легендарных гей-славян, потому что у гей-славян потомства не могло быть в принципе.
Принцы Тихон и Терентий с удивлением узнали из газеты, что сдурели окончательно, поскольку за едой стали тащить ложку не в рот, а в ухо. Но на самом деле мимо рта они проносили не каждую ложку, а через одну. Вторая же ложка опорожнялась ими в особую мисочку, стоящую на полу и предназначавшуюся для кормежки Василька.
Сообщения с побережья Серого моря, где высились развалины Чизбурга, были и вовсе уж несообразные. Согласно им, старая крепость восстановлена почти полностью, хотя жители Северной Немчурии не видели ни одного обоза со строительными материалами, двигавшегося в ту сторону, а миновать их землю было уж никак нельзя. Да ведь и вести восстановление было вроде бы некому…
Стрижанцы тоже клялись страшными клятвами, что никакого отношения к возрождению павшей твердыни не имеют – им хватает забот с возвысившейся Неспанией, которая невероятно разбогатела благодаря золоту, вывозимому с новооткрытой земли Хлестафорики.
В самих Неверландах и в Немчурии стали поговаривать о каких-то эльфийских шпионах, и не только поговаривать, но и сажать таковых в тюрьму.
В самый короткий день года ко дворам всех агеноридских владык явились какие-то удивительные немые гонцы, вручившие одно и то же краткое послание: «Я иду». Кое-где гонцов этих, вопреки обычаю, пытали, но никакого толку не добились.
Явился такой гонец и в Посконию, только у него послание было малость подлиннее: «Я иду за тем, что мне принадлежит». Подписи не имелось, а на печати изображен был цветок бессмертника.
Почти из всех стран приходили жутковатые сообщения о раскопанных свежих могилах и пропавших покойниках.
– Ерунда, – сказал Ироня. – Ихний листок просто перестали покупать, вот они и выдумывают что попало. А вот качество бумаги у них никудышнее стало: смотри, какая она желтая…
– Мне печать на этом послании покоя не дает, – сказал Стремглав.
– А что печать? Печать как печать. Цветок ли, баранья ли голова, какая разница?
– Помнишь ожерелье Алатиэли?
– Помню… Ах ты! Там ведь тоже цветочки бессмертника! Но это просто совпадение.
– Если бы… – сказал король. – А гонца, немтыря этого, ты узнал?
– С чего бы это?
– А я узнал. И посол Кадрильяк узнал – я по глазам его понял. Это лейтенант Жевар, командир арбалетчиков. Изменился, конечно, страшный стал, но это он.
– Спятил! Жевара я сам хоронил после взятия Чизбурга, даже поминальную чару пил…
– Он, он. Только ногу приволакивать стал.
– Что же мы, по-твоему, его живого похоронили? Да у него башка рассечена была до зубов, а у посла вроде бы никаких шрамов я не видел. Только нет на свете такого мага, чтобы мертвого мог поднять. Правда,
