– Да!
– Доброе утро, Павел Андреевич! – душевно начал капитан Никоненко. – Небось и не ждали так рано?
– Я вам уже звонил, – буркнул Степан, – у вас в конторе никто не отвечал.
– Ну, кто же станет отвечать у нас в конторе утром в субботу! А мобильные для полиции в бюджет не заложены. Так что… неча на зеркало пенять, коли…
– Ну да, – сказал Степан и усмехнулся.
– Сделали мне анализ таблеток, Павел Андреевич. Деньги, конечно, зло, но без ваших денег меня знаете куда послали бы? А так сделали. За один вечер.
Спина у Степана внезапно похолодела, и трубка показалась тяжелой и непривычной, как боевая граната на учебных стрельбах.
– И что?
– Ну конечно, никакой это не яд, Павел Андреевич! Это сильнодействующий сосудорасширяющий препарат. В продаже его нет, у него довольно сложный химический состав. Сказать вам, как именно он называется? – Никоненко зашелестел бумажками. – Там много каких-то умных слов вроде «тринитробутан» или «этил-бензол»…
– Да хрен с ним, с названием! – перебил его Степан. – Суть-то в чем?!
– А суть в том, Павел Андреевич, что если эту химию запить алкоголем, то быстро произойдет нечто вроде кровоизлияния в мозг. Инсульт. Если человек в принципе здоровый, до смерти не убьет, но башка вполне отказать может, а также руки-ноги. А если человек сердечник или гипертоник – все. Скорее всего, летальный исход. Так и вышло с вашим прорабом. Он ведь, как я понимаю, весь вечер с вашим замом водку пил?
– Пил, – согласился Степан.
– Ну вот. Выходит дело, ваш зам его и… отправил на тот свет.
– Почему зам?
– А кто же еще, Павел Андреевич? Именно зам знал, что они вечером будут пить водку, именно этот ваш зам целый день проторчал на стройке в обществе вашего прораба, именно он собирался ночевать на объекте, потому что накануне вроде бы поссорился с женой, и так далее…
Именно этот зам притащил вчера позабытую им в кармане зажигалку «Кельн Мессе», которую он же нашел в котловане рядом с мертвым Володькой. Именно этот зам вытащил из сейфа тетрадь, опасаясь, что она может повредить его драгоценной Саше. Именно он больше всех настаивал поначалу на том, что Володькина смерть – это просто несчастный случай на производстве…
Хрен знает что.
Полный «аллее капут», как говорили в каком-то фильме.
– Вы… в Сафоново собираетесь, Павел Андреевич? – осторожно поинтересовался Никоненко в трубке.
– Да, – сказал Степан. Черт побери. Час назад в его жизни все было просто прекрасно. – Я подъеду к обеду, Игорь Владимирович!
– Ну и я подъеду, – пообещал Никоненко, и это обещание прозвучало угрозой, – тогда до встречи, Павел Андреевич!
Степан положил мобильник на стол и крутанул его вокруг своей оси. Трубка закрутилась на гладкой поверхности, как волчок. Степан задумчиво смотрел на нее.
Нет.
Что-то здесь не так.
Это не может быть Черный.
Черный, наверное, мог бы прикончить кого-нибудь в драке. Застрелить. Покалечить своими дикими восточными приемами, которых он знал множество. Но отравить?!
Пить с Петровичем водку и знать, что эта водка в сочетании с той дьявольской химией вот-вот прораба прикончит?! Что еще полчаса, и он начнет помирать? Прямо здесь, на его глазах, помирать неотвратимо и страшно, и ничего, ничего уже нельзя будет сделать, чтобы остановить эту смерть?!
Нет. Только не Черный.
Саша? С ее платиновой красотой, с ее прошлой жизнью, с ее умением пользоваться лекарствами, с ее талантом все организовать и довести до конца?
Он не мог сидеть, глядя, как крутится на полированном столе перед ним телефонная трубка. Он должен немедленно что-то сделать. Например, встать и выйти на улицу.
Когда подъехала Леночка, Степан сидел на мокрой лавочке перед домом, курил и время от времени вытирал с шеи тяжелые капли, которые падали с оттаявших деревьев.
– Привет! – Леночка выпорхнула из такси, не считая, сунула водителю какие-то деньги, подбежала, стуча каблучками, и горячо и нежно поцеловала Степана в щеку. – Почему ты на улице? Или не хочешь, чтобы я заходила в твою квартиру?!
– Не хочу, – честно признался Степан и поднял на Леночку тяжелые больные глаза, – если тебе нужно со мной поговорить, можем это сделать в машине. Я тебя подвезу, куда надо. Если ты не согласна, я уезжаю. У меня… неприятности на работе.
Сколько раз за последние несколько дней он произносил эту фразу, чтобы объяснить Ингеборге свое отсутствие по вечерам и выходным?
