– Какие еще неприятности! – сказала Леночка презрительно и провела перчаткой по мокрому сиденью лавочки, раздумывая, присесть или не стоит. Решив, что не стоит, она потянула Степана за рукав и ловко пристроилась к нему на колени. – Что еще за неприятности в выходной день! Давай лучше сходим в ресторан и поедем ко мне. Кстати, а где… ребенок?
– Гуляет, – ответил Степан, недоумевая, как это Леночка оказалась у него на коленях, – а что? В тебе проснулись материнские чувства?
– Ну, Степа! Ну что ты какой странный! Стоило мне раз в жизни сходить к нему в школу, и ты уже целое расследование затеял! Но это же смешно, ей-богу! Просто мне кто-то сказал, что ты нанял ему учителку и спишь с ней, только и всего!
Она поняла, что сболтнула лишнее, сразу же. Больше всего на свете ей захотелось вернуть эти слова обратно, сделать так, чтобы они никогда оттуда не вылетали, но было уже поздно.
– А что? – воинственно спросила она, глядя в его изумленное лицо. – Это же небывалый случай, чтобы ты стал с кем-то спать!.. Или ты думаешь, что мне это не любопытно? Господи, да я ждала этого много лет, я всю голову себе сломала, к кому мне тебя пристроить, и вдруг – такое событие!
Чем быстрее она стрекотала, тем все отчетливее он понимал, что дело совсем не в этом. Степан смотрел на нее, и ей казалось, что она видит, как крутятся внутри ширококостной головы плохо смазанные шестеренки и колесики.
Ух, как она его ненавидела!..
– Поедешь со мной? – вдруг спросил он как ни в чем не бывало, и шевеление его лба прекратилось. – Куда тебя подвезти? Домой?
Везти ее домой он никак не должен был, и поэтому Леночка моментально придумала парикмахерскую.
Почему-то эти идиоты мужики безоговорочно верят в любую самую невероятную ложь, если только в ней фигурирует парикмахерская.
В парикмахерской можно просидеть до часу ночи. Необходимость посещения парикмахерской сводит на нет все деловые договоренности. В салон можно ходить по три раза на день, и все три раза это объяснение будет признано удовлетворительным.
Козлы.
Он открыл ей пассажирскую дверь джипа, обошел машину и уселся сам.
– Пристегнись, – велел он. У него был какой-то постоянный психоз насчет привязных ремней. – Так о чем ты хотела со мной поговорить? – спросил он, выруливая на проезжую часть. Вчерашняя шикарная парковка прямо под окнами теперь оборачивалась другой стороной.
– Ну как о чем? О ребенке, конечно! Я же понимаю, как тебе несладко, Степа. Ну, наверное, хватит уже! Хочешь, я поговорю с людьми, которые действительно в этом понимают? Его можно отдать в отличный интернат, где ему будет хорошо и спокойно, и тебе не придется постоянно нестись домой, чтобы отпустить очередную няньку или, наоборот, найти ее…
Степан поерзал в своем кресле, старательно пытаясь справиться с горячим желанием немедленно вышвырнуть бывшую жену из машины. Включил приемник, который голосом Филиппа Киркорова заголосил про красную розу.
Все же это было лучше, чем Леночкины излияния относительно Ивановой судьбы.
– Гадость какая, – сказала Леночка про Киркорова. Где-то она слышала, что люди с тонким вкусом не слушают таких исполнителей, как он. – Степ, выключи.
Степан покачал головой. Пребывание с Леночкой в тишине тесного автомобильного салона могло кончиться мордобоем. По крайней мере, он за себя полностью отвечать не мог.
– Я не хочу это слушать! – продолжала тонкая натура Леночка. – Это какое-то убожество!
И переключила приемник на компакт-диск, чего Степан никогда в жизни не делал. CD-плеер с середины завел какую-то песню Гребенщикова. Очевидно, кто-то когда-то забыл в нем именно этот диск.
– Ну вот, – удовлетворенно сказала Леночка, – по крайней мере это можно слушать.
Степан покосился на нее с некоторым недоумением. О ее тонком музыкальном вкусе он даже и не подозревал. Как и о том, что она способна специально поехать в школу, чтобы установить, с кем именно спит Степан, ее бывший муж.
В том, что она поехала в школу именно за этим, он ни секунды не сомневался. Вовсе не Иван ее волновал. И вовсе не из-за сына она назначила сегодня встречу на Степановой территории. Просто ей нужно было убедиться, что учителка существует в жизни бывшего мужа.
Он притормозил на светофоре и потянулся за сигаретами.
Прямо перед ним на панели приемника зеленым огнем горели большие иностранные буквы: CD. И Гребенщиков пел заунывно.
Стоп.
Когда-то это уже было с ним. Именно с ним, именно в его джипе.
Он никогда не слушает в машине ничего, кроме своей любимой радиостанции. Он приземленный, грубый мужлан с плохим вкусом. И эта радиостанция подходит ему больше всего. Он никогда не переключает приемник с радио на компакт-диск, и тем не менее когда-то, не так давно, приемник был точно так же переключен.
И не на другую радиостанцию, а именно на компакт-диск.
Когда?
– Степ, ты что застыл? – спросила удивленная Леночка. – Гребенщикова никогда не слышал?
Он никогда не слушал Гребенщикова в своей машине.
