– Меня здесь побили, – сообщила она язвительно. – Ударили. А ты мне говорил, что я должна стремглав мчаться и смотреть, кто сидит за компьютером!
Некоторое время они молчали. Дверь все время дергалась, словно с той стороны собирались ворваться.
– Ты прав, – вдруг сказала Алина. – Я не подумала. Мне непременно нужно самой. И открой дверь, пожалуйста. Пока ее не сломали.
Ники пришел в восхищение. Он и сам не знал хорошенько, зачем так уж ее уговаривает – почему-то это казалось ему страшно важным.
Враг не должен знать, что она боится. Враг, который все время где-то поблизости, и наблюдает за ней, и выжидает, и радуется, что опять выбил Храброву из колеи. Сегодня он «выбил» ее в прямом смысле этого слова.
И неизвестно, что будет завтра!..
– Мне нужно вызвать Дашу, гримершу, – вмиг став озабоченной и деловитой, сказала Алина. – И с Костей поговорить! Жаль, что Алеши нет, с ним бы тоже хорошо…
– Ты ездишь домой одна? – вдруг спросил Ники Беляев.
– Всенепременно! В коллективе мы только работаем, а живем все отдельно друг от друга, ты об этом меня спрашиваешь?
– У тебя есть охрана?
– Ну конечно! Вооруженная до зубов личная королевская охрана смело бросилась наутек!
Какая охрана, о чем он?! Малышева говорила – охрана, и теперь этот тоже толкует ей про охрану! Никто и никогда ее не охранял, только на больших стадионных концертах, которые она вела и на которых всем хотелось непременно взять у нее автограф. Она боялась толпы и всегда просила кого-то из знакомых ребят-охранников сопровождать ее. Они сопровождали, и их профессионализм и уверенность всегда успокаивали и прикрывали ее, а так, в обычной жизни, зачем ей охрана?!
То есть до недавнего времени ей это было не нужно. А сейчас что?
– Я тебя провожу, – очень решительно сказал Ники, и Алине опять стало смешно от его решительности – как будто предложение делал! – Одна не уезжай.
– Мне нужно Даше позвонить.
– Алина, ты меня слышишь?
– Слышу.
– Что ты слышишь?
– Ничего, – буркнула она. – Открой дверь, пожалуйста!
Ники еще раз напоследок оглядел комнату и повернул ключ. В дверь сунулась голова режиссера, словно тот стоял с той стороны и ждал, когда откроют.
– Алина, Зданович просил передать, что ждет твоего звонка, как только ты освободишься!
И телефон тут же грянул, будто Зданович сидел непосредственно в нем и ждал. И мобильный зазвонил под бумагами.
– Алин, перезвонишь Здановичу?
– Да, я поняла.
Она раскопала на столе мобильный, приложила его к уху, сунула в рот сигарету и стала искать зажигалку, которая – ясное дело! – пропала.
В мобильном кто-то что-то длинно ей говорил, она прижимала трубку плечом, кивала, поддакивала и все искала.
Ники думал – найдет или нет? Зажигалка лежала на подставке настольной лампы.
– Нет, я думаю, что все и так сложится нормально. Нет, не надо! – Она вытащила сигарету изо рта и сердито сунула ее в пепельницу – что от нее толку, когда зажигалки все равно нет!
Ники взял зажигалку с подставки и подал ей. Она рассеянно кивнула и опять сунула в рот сигарету.
Ники улыбнулся.
Он должен был задать еще только один вопрос, поэтому дождался, когда она закончит.
– Ники, простите меня, я очень занята.
– Мы опять на «вы»?
Она в упор на него посмотрела.
– Алина, ты кому-нибудь говорила, во сколько придешь из буфета?
– Что я говорила?!
– Или записку на двери написала – «Буду в три пятнадцать!»?
– Не вешала я записку!
Это и был тот самый, главный вопрос, который так его занимал.
Выходит, человек, собиравшийся на нее напасть, караулил в комнате. Сколько он мог караулить? Час? Два? А если бы она из буфета домой поехала? Или к Добрынину пошла – председатель славился тем, что любил вызывать к себе ведущих, чтобы «поговорить по душам»?! Дверь была открыта, в кабинет мог зайти
