«Кошка на радиаторе», мать ее…
К концу дня Владимир Сидорин совершенно ясно понял, что капитан приходил не просто для того, чтобы узнать, что именно он видел или чего не видел. У капитана была определенная цель, и Владимир был уверен, что эта цель – он сам.
Он никогда не любил детективы и всегда был уверен, что и работы такой не существует – искать и сажать в тюрьму преступников. Эту работу придумали те, кто больше ничем не может и не умеет заниматься. Вроде этого наглого капитана, который сунул ему под нос свои ботинки, а потом расспрашивал его о Дине и Машке с таким оскорбительно скучающим видом.
Зачем искать каких-то мифических преступников, когда в каждом конкретном случае есть свой, вполне подходящий Владимир Сидорин? Капитан явно нацелился именно на него, и Сидорин отлично понимал, что сделать его козлом отпущения ничего не стоит.
Он был на месте происшествия, он видел, как Маня упала, он даже видел, как Потапов кинулся к ней, следовательно, на роль преступника вполне подходит.
Дочь Машка останется одна.
Вчера он купил ей в «Детском мире» белого медведя.
Медведь стоил бешеных денег. Он присмотрел его несколько месяцев назад и все время копил деньги, пересчитывал их, как пятилетний мальчишка монетки из кошки-копилки, и все не хватало. Третьего дня ему на голову неожиданно свалился гонорар за давнюю статью, о которой он позабыл, и он помчался в «Детский мир».
Он мчался и больше всего на свете боялся, что именно этого медведя там не окажется. Кончились, всех распродали.
Медведи сидели на широкой деревянной полке, свесив мохнатые белоснежные морды, которые хотелось погладить. У них были карие с золотистыми точками глаза и живые кожаные носы, и Сидорин представлял себе, как счастлива будет Машка, у которой никогда не было такого медведя.
Он долго ходил вдоль деревянной полки, не торопился, выбирал. Ему нравилось выбирать Машке медведя, и он чувствовал себя богачом.
Он даже попросил упаковать его, и медведя завернули в шелковую бумагу и навязали на него бантов. И деньги у него еще остались.
Конечно, следовало бы отдать эти деньги Нине, но не зря он чувствовал себя богачом. Немножко он отложил на какой-нибудь самый черный день, а на остальные купил две бутылки шампанского, икру, какой- то сок, большой кусок желтого дырчатого сыра, твердую палку сухой колбасы, шоколадку «Слава», орехов и мармелада. Когда-то Нина любила мармелад, и Сидорин об этом помнил.
У них будет праздник, и не станет он ждать лета и Машкиного дня рождения, чтобы подарить ей медведя! Он отдаст его завтра же, после дежурства, и они будут пить шампанское, и есть колбасу, и орехи, и шоколад. Машка будет визжать от счастья и тискать медведя, и он будет чувствовать себя героем и победителем жизни.
Хоть иногда, хоть изредка очень нужно почувствовать себя героем и победителем жизни.
Дежурство только началось, когда пришел капитан из уголовного розыска.
Завернутый и обвязанный бантами медведь лежал на столе и упоительно шуршал, когда Сидорин до него дотрагивался. Ему очень нравилось до него дотрагиваться. Пакет с покупками стоял в холодильнике, и он гордился этим пакетом.
Но капитан пришел, и все эти сентиментальные штуки перестали иметь значение.
Владимир Сидорин понял, что должен спасаться. Машка останется одна. И Нина останется одна.
Он думал всю ночь и все утро и не смог ничего придумать. Он не знал, как скажет об этом Нине, как ухнет ей на плечи еще одну заботу. Ей и без него забот хватало.
Он приехал домой под вечер, с серым от усталости и предчувствия беды лицом, с шампанским и медведем под мышкой.
– Папочка приехал! – завизжала за дверью Машка, как только он вставил в замок ключ. Он почти не бывал дома, и не было для Машки большего счастья, чем «папочкин» приезд.
Дверь открылась, за дверью обнаружилась Машка, топтавшаяся в предвкушении счастья. Она кинулась к нему, моментально забралась, как обезьянка, он подхватил ее под попку, которая вся уместилась в его ладони и даже место еще осталось. Машка тыкалась ему в щеку, сопела от счастья и целовала липкими поцелуями.
Он должен что-то придумать. Он не может оставить их одних.
– Подожди, – сказал он дочке, – посмотри, что я тебе привез.
Он так редко что-то привозил ей, что ее с него как ветром сдуло, и она уставилась на перетянутый бантами пакет, приоткрыв рот и не моргая, как кукла.
– Держи, – сказал Сидорин и сунул ей медведя. Он не умел дарить подарки.
– Это мне? – пролепетала Машка совсем по-взрослому и взяла пакет обеими руками.
– Что тут у вас за шум? – спросила Нина, появляясь на пороге кухни, и Сидорин посмотрел на нее с жалостью, как будто его уже упекли в тюрьму на десять ближайших лет. Или на двадцать.
– Мама, смотри, что мне папа привез!
От нетерпения у Машки вздрагивал нос, она пыталась развязать банты, но они никак не развязывались, и Нина, взглянув на Сидорина, взяла пакет у нее из рук.
– Мам, ну что там такое? Ну, мам!
Банты были сняты, шелковые покрывала разошлись, и под ними оказался белый медведь, слегка
