еды. Он сто лет ничего не готовил. Мясо он, конечно, в состоянии поджарить, но на большее вряд ли способен. И он совсем не уверен, что Маню можно кормить жареным мясом.
Он задумчиво смотрел в сковородку и размышлял о том, что сказал ему сегодня капитан Никоненко.
Значит, у Алины Латыниной прикончили домработницу. Дело принимает скверный оборот – так понял звонок капитана Дмитрий Юрьевич Потапов. Кому и зачем могут понадобиться две подруги? Потапов ничего не знал об Алине, но Марусина жизнь вся была у него перед глазами.
Всесезонная обувка, чистенькое пальтецо, макароны, кусок колбасы в холодильнике, телевизор «Радуга» и два тюбика с кремом на зеркале. Один для рук, другой для лица. Производство фабрики «Свобода».
И еще сын Федор.
С этим все ясно.
Потапов ничего не знал о ее работе, зато хорошо знал ее начальника – ухоженного, нервного, высокопоставленного телевизионного мерзавца. В большинстве своем они все были одинаковыми, но Артура Агапова Потапов особенно не любил, может быть, еще и потому, что никак его не контролировал. Агапов был ставленником другой группировки, с которой у Потапова был осторожный негласный паритет.
Мы вам не мешаем, и вы нам не мешайте.
Потапов никогда не лез в дела телеканала ТВ-7, тем более что телеканал был частный и не слишком раскрученный, погоды на отечественном медиа-небосклоне он не делал. Одно время Потапов пытался прибрать его к рукам, но ему посоветовали не делать этого, подождать до выборов. Министр всегда хорошо знал, к чьим советам нужно прислушаться, и оставил ТВ-7 в покое.
Может, все дело именно в этом, в ее работе?
Кому может всерьез мешать секретарша? Только в романах модных писательниц, которых в последнее время развелось великое множество, бандиты гоняются за ловкими и осведомленными секретаршами, а те водят джипы и бьют прицельным огнем из снайперских винтовок – и все без промаха. Потаповская мать эти романы обожала. Однако для реальной жизни – Дмитрий вздохнул – такие заходы не годились.
И непонятно, какое отношение может иметь к Маниной работе ее подруга Алина, а домработницу убили именно у нее.
Или все дело в Алине, а Маня просто попалась под руку?
Об Алине Потапов совсем ничего не знал.
– У тебя так вкусно пахнет. – Голос прозвучал очень близко, и Потапов оглянулся с изумлением, чуть не снеся с плиты увесистую сковородку.
Маня стояла в проеме, обеими руками держась за дверную ручку. Халат висел на ней нелепыми складками. Лицо было зеленоватое и напряженное от усилий.
И как она ухитрилась спастись, тогда, в больнице?
Жалко будет, если ее убьют, вдруг подумал Потапов. Никак нельзя, чтобы ее убили.
– Мань, ты почему ходишь? – спросил он растерянно. – Разве тебе уже можно ходить?
Перехватывая руками, она добралась до табуретки, села и перевела дыхание.
– Наоборот, мне даже нужно ходить. Я же не паралитик! Я утром вставала. Мне сначала Света помогала, а потом я сама. – Светой звали сестру. – Так что ты вполне мог не приезжать. Я теперь самостоятельная.
Потапов опять пришел в раздражение.
– Мань, ты бы для разнообразия сказала мне что-то вроде «спасибо, Митя», а ты долдонишь одно и то же – не надо приезжать, не надо приезжать! Ты же не попка-дурак.
– Спасибо, Митя, – сказала Маруся и улыбнулась, – только тебе все равно не надо приезжать.
– Вот твоя земляника, – буркнул Потапов и поставил перед ней пластмассовый лоток. – Ты не знаешь, ее моют?
– Ты с ума сошел, Потапов, – заявила Маруся, – конечно, нет.
Она подняла лоток к носу и осторожно понюхала.
– Господи, она на самом деле пахнет земляникой! Митька, ты ее нюхал?
– Всю дорогу, – он потыкал вилкой в мясо. – Думал, что с голоду помру.
Она взяла ягоду, положила себе в рот и от удовольствия прикрыла синеватые веки.
– Мить, как ты думаешь, если ее положить в холодильник, она доживет до Федора?
– Нет, – сказал Потапов, – не мечтай даже. Ешь. Федору я еще куплю.
Это было странное заявление, которому можно было придать или невероятно огромное значение, или – никакого. Маруся никогда не знала, чему стоит придавать значение, и по лицам читать тоже не умела. Кроме того, она все время забывала, что этот человек в джинсах и майке с надписью «1950» не просто бывший одноклассник, невесть как затесавшийся в ее жизнь, а Дмитрий Юрьевич Потапов – «сам Потапов», министр по делам печати и информации, член правительства, публичная фигура и еще бог знает кто.
Как принято обращаться с министрами, Маруся не знала вовсе. И красавица Зоя маячила на горизонте, редакторша моднейшего глянцевого журнала, окончившая то ли Гарвард, то ли Сорбонну, неизменная участница всех модных тусовок в Сочи и Каннах. Марусе она всегда казалась упакованной в блестящий полиэтилен, как и ее журнал, продававшийся на развалах то ли за восемьдесят, то ли за сто рублей.
Нет, не могла Маруся «придавать значение» случайно произнесенным потаповским фразам.
Осторожно, по одной, она ела землянику, а Потапов, пристроившийся напротив, поглощал свое мясо, и все это, вместе с тишиной пустой квартиры, в которой никогда не было тихо, с тех пор как родился Федор,
