– Адрес Паша дал, – проинформировала его сердитая насмешливая женщина, которая первой поздоровалась с Марусей, – тебя нет и нет, мы решили, что сами навестим, а то, пожалуй, и вовсе не дождемся. А вам нужно лечь. Вы совершенно напрасно встали. Врач разрешил вам вставать?
– Разрешил, – пробормотала Маруся. – Сегодня.
– И напрасно, – безапелляционно заявила женщина, – идите и ложитесь.
– Я… посижу лучше, – пролепетала Маня, понимая, что до своего дивана не доползет, – вот тут посижу, на табуреточке…
– Зачем вы приехали?!
– Любопытство замучило, – подала голос женщина помладше, удивительно похожая на ту, насмешливую и сердитую, – папа говорил, не надо, а мы все равно приехали.
– Занимались бы лучше своими делами, – сквозь зубы процедил Потапов. У него был такой тон, что Маруся даже голову в плечи втянула от страха. Но никто, кроме нее, Потапова здесь не боялся.
– Мить, мы только на пять минут, – сказал молчавший до их пор пожилой лысый мужик и улыбнулся Марусе доброй улыбкой, – мать вбила себе в голову, что тебе тут помощь нужна.
– Мне не нужна никакая помощь, – тем же тоном, отчетливо выговаривая слова, проинформировал их Потапов, – всем спасибо, все свободны.
– Сильно болит? – поинтересовалась у Маруси сердитая женщина.
– Когда как. Вообще-то не очень сильно, – боль убралась обратно в живот и свернулась там в холодное кольцо – до поры до времени. – Спасибо.
– Пожалуйста, – ответила женщина все так же насмешливо. – Митя дает вам клюкву?
– Мам, мы даем ей все, что положено! В конце концов, ты детский врач, а не специалист по ранениям! И хватит! Езжайте домой. Вам еще Таньку завозить, а уже одиннадцать.
– Я, между прочим, вас помню, – сообщила потаповская мать, не обращая на сына никакого внимания. – И маму вашу помню. Она вам не помогает?
– Нет, – сказала Маруся, прислушиваясь к шевелению боли в животе, – не помогает.
– Очень жаль, – заключила та. – Меня зовут Нина Георгиевна. Отца – Юрий Петрович. А это наша дочь Таня. Давайте, я отведу вас в постель. Зря вы из больницы ушли. Это совершенно неправильно. Я, конечно, понимаю, что в больнице лежать никакой радости нет, но все же нужно было взять себя в руки и остаться.
– Это я ее забрал, – сказал Потапов раздраженно, – мама, это совсем не твое дело!
– Ну конечно. Это ваш диван? – спросила Нина Георгиевна, заглянув в комнату.
Маруся кивнула. От растерянности, неловкости и боли в животе говорить ей было трудно.
– Ужас какой-то. Разве больной может на этом лежать?
– Мам, в больнице кровати еще хуже.
– Может, они и хуже, но они по крайней мере приспособлены для больных. Пойдемте, Маша.
– Спасибо, я сама… потом.
– Не потом, а сейчас.
– Нина, отстань от нее! Что ты на девочку насела, в самом деле!
– Пап, она не насела, она просто хочет помочь!
– Ей не нужна никакая помощь! Танька, забирай родителей домой! Мань, не обращай на них внимания.
– Я не обращаю, – сказал Маруся и улыбнулась, – может, вы чаю попьете? Мы как раз собирались чай пить. То есть Митя собирался.
Все уставились на нее, как будто она сказала невесть какую глупость.
– Я не пью чай, – злобно пробормотал Потапов, – я пью кофе.
– Ну а мы пьем, – заявила Нина Георгиевна. – Таня, ставь чайник. Маша, где у вас белье? Я перестелю вам постель.
– Спасибо, – пробормотала Маруся застывшими от неловкости губами, – не нужно, я потом сама…
– Юра, помоги мне!
Маруся продолжала бормотать что-то, но никто не обращал на нее внимания. Потаповская сестра у нее за спиной гремела чашками, собирала чай. Потаповские родители деловито вытряхивали Марусины подушки и одеяло, на полу белела куча мятого грязного белья.
Маруся готова была сквозь землю провалиться. Встретившись глазами с Потаповым, она залилась помидорной краснотой и отвернулась.
– Ладно, не переживай, – пробурчал он, – они так понимают свой родительский долг.
О том, что они так понимают его в первый раз, он умолчал.
– На диван нужно положить что-нибудь жесткое, – сказала Нина Георгиевна, – в полусогнутом состоянии спать нельзя, особенно если у вас травма брюшной полости.
– Я положу, – пообещала Маруся. Губы по-прежнему слушались плохо.
