Он поговорит с Сашкой, вот с кем! Сашка все поймет и подскажет что-нибудь умное. Не факт, что Марат воспользуется его советом, – советы вообще дают не для того, чтобы воплощать их в жизнь, а для того, чтобы высказать свое мнение, к примеру. Никогда в жизни Марат не следовал ничьим советам, зато очень любил их давать. Сашка тоже любил.
Марат сунул телефон в один карман, похлопал по другому, проверяя наличие сигарет, и отправился к Белошееву.
Сашка сидел за компьютером, рядом на столе и на полу валялись распечатки. Марат перешагнул через них и хлопнул Белошеева по плечу.
Дальше случилось неожиданное.
Сашка вдруг взвизгнул, подскочил, чуть не выпал из вращающегося кресла, странно перекосился, нагнулся и выдернул из розетки «пилот», утыканный толстыми компьютерными вилками. Монитор медленно погас, будто задутый ветром.
Они уставились друг на друга.
– Ты чего? – испуганно спросил Марат. – Ты чего, Сашка?
– А… ты чего?
– Я ничего, – выпалил Марат, – я… поговорить пришел.
– О чем?
– Да так… О делах. Мне поговорить с тобой надо.
Саша распрямился и посмотрел на Марата, а потом на дверь. «Вилку в розетку он не воткнул», – отметил Марат.
– Тебя… Полина прислала?
– Почему Полина?
– О чем говорить-то?
– Саш, – сказал постепенно пришедший в себя Марат. – Ты чего? При чем тут Полина? А под стол ты зачем полез?
– Ты меня напугал.
– А шнур зачем из розетки выдернул?
– Шнур сам выдернулся, – заявил Сашка уверенно. – Я давно хотел электрикам сказать, чтобы переделали. Сижу целыми днями, не шевелясь, блин! чуть ветер дунет, из розетки все вываливается.
Марат в это не особенно поверил.
Ремонт был сделан совсем недавно, и Троепольский, которому было почти наплевать на кресла, ковры и стены, удавил бы любого электрика, если бы где-то что-то вываливалось из розеток.
Некоторое время они рассматривали друг друга, словно увидели впервые в жизни. – Ты… садись, – предложил Белошеев. Байсаров потоптался и сел.
– О чем ты хотел говорить?
Марат уж и не хотел говорить ни о чем, так странно все это было, но вспомнил, что Троепольского нет, и еще, что, как только он вернется в свою комнату, придется опять сидеть в одиночестве и все думать о том, что он знает – только он один, больше не знает никто! Он должен рассказать. Прямо сейчас.
– Саш, я Троепольскому хотел, а его нет… Федька, когда на работе был в последний день…
– Что? – Голос у Белошеева был настороженный.
– Я по коридору шел, а они… в его комнате разговаривали. Он ему сказал: «Только посмей, и я тебя убью». А назавтра макет пропал и Федьку убили.
– Кто сказал?!
– Федька сказал.
– Кому?!
Марат вздохнул и посмотрел на потолок. Потолок был натяжной, последний писк моды.
– Сизову. От Федьки потом вышел Сизов, а больше никто не выходил.
Выговорив все это, Марат совсем приуныл.
Пока он никому не рассказывал, это как бы не имело значения, отдавало киношным детективом и придуманными страстями. Сейчас, в эту самую секунду, сказанное вдруг стало «фактом», «доказательством», «обстоятельством» и еще чем-то значительным. Теперь факт нужно разбирать, доказательство доказывать, обстоятельство учитывать – и не было пути назад!
А Марат хотел, чтобы был. Он вообще очень хотел, чтобы все стало, как было до Фединой смерти. Он даже обижался на Федю за то, что тот помер и испортил им жизнь. Так все было легко и приятно до того, как он помер!
– Федька угрожал Сизову?! – не поверил Сашка. – Этого быть не может! Они друганы уже сто лет!
– Вот именно.
– А… точно он говорил? Или, может, телевизор работал?
– У Федьки в комнате телевизора нет. Он говорил, точно.
Саша встал, перешагнул через выдернутый из розетки шнур и стал ходить по кабинету. Вид у него был
