– Я перечислял фамилии тех, кто мог быть замешан.
– Ну и что? Разве это так важно, что из-за этого можно убить человека?
– Он не собирался убивать, – сказал Данилов, – он хотел забрать блокнот, а Сашка попался ему под руку.
– Откуда он знал, что блокнот у тебя на работе?
Данилов пожал плечами.
– Не знаю.
– Откуда он вообще знал про блокнот?
– Не знаю.
– Может, у него подзорная труба и он за тобой в нее все время подсматривает?
– Не знаю.
– Да что такое! О чем ни спросишь, ничего не знаешь. Вот твое мясо. Подожди, я тебе сейчас его порежу.
– Спасибо, – сказал Данилов.
– А на дороге? – спросила Марта. – Он вправду хотел нас убить?
– Ну конечно.
– Нас обоих?
Данилов посмотрел на нее. У нее был спокойный, почти безмятежный голос, который насторожил его.
– Я думаю, он не знал, что ты будешь со мной. Вернее, он был совершенно уверен, что я буду один. Он позвонил мне и сказал, что горит дом. Я должен был кинуться его спасать, что я и сделал. Ты оказалась со мной совершенно случайно. Конечно, я поехал бы один. Но ты спасла мне жизнь. Правда.
– Он собирался тебя застрелить?
Данилов опять на нее посмотрел. Она жевала мясо и выглядела заинтересованной.
– Возможно. Или загнать обратно в машину, а потом в карьер. Проделать на «Фольксвагене» такую штуку, что ты проделала на своей «Ниве», невозможно. Он не ожидал, что ты... победишь его.
– То есть сегодня вечером ты должен был погибнуть в неизвестном карьере в лесу, – подвела итог Марта, – тебя могли проискать сколько угодно. Даже если бы нашли, ничего понять было бы нельзя: машина сгорела, тело тоже.
– Поэтому и блокнот ему понадобился так срочно. Он был уверен, что сегодня убьет меня, а в блокноте какая-то запись его беспокоила.
– Надо было тебе писать под копирку. Тогда мы бы сейчас узнали, в чем дело. Жаль, что у тебя нет привычки писать под копирку.
– Марта, – сказал Данилов, встревоженный ее тоном, – все обойдется. Я знаю совершенно точно.
– Ничего не обойдется! – крикнула она, и глаза у нее налились слезами. – Нас сегодня чуть не убили! Если бы ты был там один, ты ничего не смог бы с простреленной рукой! Он же... он даже не просто собирается тебя убить, он издевается над тобой, потешается, Данилов! Ему любопытно. Он наблюдает, что ты будешь делать, куда поползешь, в какую щель забьешься, если тебе, например, прострелить руку. Или ногу. А мы даже приблизительно не можем себе представить, кто это!
– Капитан Патрикеев нашел очки.
– Какой капитан Патрикеев? Какие очки?
– Очки мои, а капитан из милиции. В луже Сашкиной крови сверху лежали очки. Мои. Помнишь, мы с тобой покупали?
– Помню, – сказала Марта быстро, – конечно, помню.
– Эти очки у меня просил Веник, когда приехал в понедельник вечером. Он сказал, что Ася собирает вещи, а он не может ее видеть и что-то в этом роде. Он смотрел хоккей и попросил у меня очки. После этого я их не видел.
– Веник просто дурак, Данилов, – крикнула Марта, – у него нет ни характера, ни мужества, ничего!..
– Но он наврал мне про субботу и про то, что ночевал дома, и так и не сказал, где ночевал на самом деле! Он был у меня на работе и видел мой портфель и блокнот, кажется, тоже видел, потому что я разговаривал с ним и смотрел в этот блокнот. И у него дома голубая краска. Он собирается красить ею ванную. Грозовский сказал, что он готов вернуть мне компьютер. Он ему больше не нужен. Зачем он его брал? Сашка ночью что-то делал с компьютером. Может, это как-то связано с Грозовским?
– Почему? – удивилась Марта. – С тобой ведь никак не связан магазин «Техносила», а там компьютеры, и у тебя на работе компьютеры тоже.
– Потому что у меня паранойя, – злобно ответил Данилов, – я подозреваю всех. Знаменская мне сказала, что оперировала где-то на Пироговке, а вовсе не в Кардиоцентре, и я забыл это проверить. Теперь я сижу и думаю, наврала она мне или не наврала!
Они помолчали.
– Надпись на зеркале в моей ванной была сделана губной помадой. В моем окружении пять женщин – ты, Знаменская, Лида, Таня Катко и Ира Разуваева. Таня и Ира никогда у меня дома не были. Ты ни при чем. Значит, Знаменская и Лида. Знаменская не красит губы. Значит, Лида?
