На ней был бордовый брючный костюм, а физиономия сплюснута книзу, как на карикатуре. Она курила длинную коричневую сигарету, очень не шедшую ей, стряхивала пепел на ковер и говорила во весь голос.
Знаменская, подойдя поближе, узнала Марта, знаменитый кардиохирург. Академик, профессор, директор, лауреат. Данилов говорил о ней, что она потрясающая бабка.
Марта улыбнулась. В этой чужой толпе Знаменская была как будто приветом от Данилова.
Он увидел ее, когда она была уже почти у двери. Ей оставался только один шаг.
Он сунул стакан в руку удивившемуся Грозовскому и перехватил Марту.
– Добрый вечер.
Марта вздрогнула и уставилась на него, как будто увидела впервые.
– Добрый вечер.
– Откуда ты взялась?
– Приехала из Кратова.
– Тебя тоже пригласили?!
Тон был такой, что она немедленно и страшно оскорбилась.
– Нет, конечно, не переживай. Но я не лезла в окно в сортире. Пригласили маму, а она отдала приглашение мне.
– Надежду Степановну? – уточнил Данилов. Он был так рад, что не знал толком, что говорить.
Он давным-давно ничему и никому так не радовался.
– Данилов, у меня одна-единственная мать, и ее действительно зовут Надежда Степановна.
Больше говорить было нечего, и они замолчали. Марта смотрела поверх его плеча на гостей.
– Я так рад тебя видеть, – признался Данилов.
– Мог бы позвонить.
– Ты тоже могла бы.
– Я и так все время звоню. Не хочу надоедать.
– Ты мне не надоедаешь.
– Вот взял бы, да и позвонил.
– Марта, я не мог. Что-то странное происходит, а я никак не могу разобраться.
Марта повернула голову и внимательно посмотрела ему в лицо.
– Это ты о чем, Данилов? О разбойном нападении? Ты что-то узнал, да? Что? Кто это?
– Я еще ничего не узнал. Я... потом тебе расскажу.
– Точно расскажешь? – спросила она подозрительно.
Ей уже не хотелось на него сердиться. Какое счастье, что он здесь! Теперь можно ничего не опасаться, никуда не спешить и ни из-за чего не беспокоиться. Правда, где-то поблизости красавица Лида. Где же?
– Ты поздоровалась с моими родителями?
– Конечно. Только они меня не узнали, а напоминать я не стала. Я их боюсь страшно.
– Я сам их боюсь, – пробормотал Данилов и улыбнулся в ее серые глаза. – Как ты себя чувствуешь?
– Я чувствую себя жирной коровой, – пожаловалась Марта. – Почему-то мне кажется, что мне малы все брюки. Может, я просто так растолстела, а ребенок тут ни при чем? Ему еще рано расти! Его еще не должно быть видно. Ты что? Смеешься?
– Я не смеюсь, – возразил Данилов. Удивительно, как быстро в ее присутствии жизнь становилась похожей на нормальную, человеческую. – Вон там Знаменская выступает, слышишь? Пойдем, я тебя с ней познакомлю, и она тебя устроит рожать в ЦКБ. Бесплатно, раз уж ты не хочешь взять у меня деньги.
– Мне не надо в ЦКБ. Мне надо в районный роддом. Только кретины платят деньги за понты и блатных врачей, которые ничего не могут.
– За какие понты? – не понял Данилов.
– За фикус в коридоре и турецкий ковер на лестнице. Данилов, ты что? Тупой? Мне нужен нормальный, опытный практикующий врач, у которого каждый день кто-нибудь рожает. – Марта быстро посмотрела по сторонам, не слышит ли кто, о чем они говорят. – Я и без фикуса обойдусь, мне лишь бы ребенка не уморили, а этих, которые в ЦКБ и у которых три богатых клиента в месяц, мне не надо, боже избави! Ты что? Не слушаешь?
Конечно, он не слушал. Он смотрел на нее – и не слушал.
Как бы ему заманить ее ночевать? Пообещать, что все расскажет, но только дома?
– Данилов, что ты молчишь?
– Ты собиралась уезжать?
– Я думала, что тебя нет, – призналась Марта, – и никак не могла понять, зачем же я-то приперлась!
