сказала она назидательным тоном, как будто до этого он думал несерьезно! – У тебя есть враги? Какие- нибудь ужасные, смертельные враги, как в кино?
– В кино? – переспросил Данилов.
– У каждого горца есть свой враг, поэтому каждый уважающий себя горец носит под подкладкой плаща двухметровый меч. Чтобы ему не отрубили голову. В конце должен остаться только один.
– У меня нет двухметрового меча под подкладкой, – признался Данилов с сожалением, – но у меня есть блокнот и ручка.
– Какая ручка? – не поняла Марта.
– «Паркер», – сказал Данилов, – поставь кофе.
Из кабинета он принес записную книжку и ручку. Он привык записывать все, что ему было необходимо для работы и жизни. Даже то, что нужно купить апельсины, он всегда записывал. Это началось еще в школе и продолжалось всю жизнь.
– Значит, так. Корчагин, Таня Катко и Ирина, это мои сотрудники, – он строчил в блокноте, – они знали, что я строю дом для Кольцовых, и знали, что в субботу утром я должен там быть. Лида, Веник и Знаменская тоже знали. Они все звонили в пятницу в офис, и Ира им сообщила, что я собираюсь на Рижское шоссе. Грозовский не звонил и вообще про Кольцова знать не мог, тем не менее откуда-то знает.
– Слухом земля полнится, – сказала Марта и подлила Данилову вина.
– Может, так, а может, и не так. Что за странные слухи, которые просочились, как раз когда дачу разгромили? Почему они раньше не просочились? Почему Марк меня только сейчас спросил?
Марта пожала плечами.
– Вот именно. Знаменскую в пятницу награждали в Кремле, и она звонила, чтобы пригласить меня на банкет. В воскресенье она снова звонила и почему-то наврала, что в субботу была в Кардиоцентре, а ее там не было, я проверил. Веник тоже почему-то наврал. Если они никак не связаны... с происшествием, зачем врать?
– Это на самом деле странно, – сказала Марта, – по идее, тебе должно быть совершенно все равно, где Знаменская или твой родственник проводили утро субботы. Если они не знали про погром, они не должны были врать, это точно. Кофе варить, или будем растворимый?
– Варить.
– Слушаюсь.
– Что? – спросил Данилов, отрываясь от своего блокнота.
– Ничего.
– Дальше. Голубая краска на моем ботинке. Есть две возможности. Первая – я наступил в нее в квартире у Веника. У него ремонт, и голубую краску он приготовил для ванной. Вторая – я наступил в нее просто на улице. Кто-нибудь разлил, и я наступил.
– Можно подумать, что у нас улицы залиты голубой краской! Особенно зимой. Кроме того, ты и пешком- то не ходишь, Данилов!
– Все равно, такую возможность нельзя исключить.
– Не будем исключать, – согласилась Марта.
– Ты смеешься? – спросил Данилов подозрительно.
– И не думаю даже.
Он еще некоторое время писал.
– Данилов, а если это краска от Веника, ну, в смысле из его квартиры, значит, он разгромил дачу и написал: «Это только начало»?
– Не знаю, – ответил Данилов раздраженно, – я пока ничего не знаю. В понедельник, когда я нашел у себя в спальне рубаху, ко мне заезжали все. Корчагин утром, Грозовский вечером. Тарасов, Лида и Веник тоже вечером. Любой из них мог оставить рубаху. Лида сказала, что она потеряла брелок и теперь по полчаса ищет ключи от машины. Брелок был янтарный.
– Какой?!
– Янтарный. Опять совпадение?
– Да это чертовщина какая-то, а не совпадение, Данилов! – возмутилась Марта. – Она не могла стукнуть охранника по голове и все там разгромить. Она слишком... нежная и красивая.
– Не знаю, – сказал Данилов.
– И потом – зачем?! Она что, так сильно тебя ненавидит?! Ведь все это делает человек, который ненавидит тебя, Данилов. Ненавидит так, что готов на все, только чтобы ты понял, как близко он подошел к тебе и ему ничего не стоит сделать с тобой все, что угодно!
Данилов посмотрел ей в лицо.
– Он дает тебе понять, что знает все твои тайны, и слабости, и страхи, что он знает все! Как ты спишь, как смотришь на себя в зеркало, где держишь свои рубахи, что ты любишь – тот дом, к примеру! И все это он может у тебя отнять, хоть сейчас, сию минуту! Он может прийти в твой мир, наследить, напакостить и остаться безнаказанным, потому что уверен, что ты слабый, что ты никогда его не одолеешь! Ты же все это понимаешь, Данилов, даже лучше, чем я, понимаешь, а пишешь какие-то глупости – кто звонил, кто не звонил, кто знал, кто не знал!..
– Тебе нельзя волноваться, – сказал Данилов тихо.
Он понятия не имел, что его собственные мысли, высказанные другим человеком, произведут на него такое сильное впечатление. Как удар под дых, когда он увидел на своей постели рубаху с красными
