Все странным образом изменилось. Раньше он никогда не швырял трубок, не терял ключей от офиса, не промывал себе ран, не искал преступников. Он никогда не разговаривал с матерью так, как разговаривал вчера.
Прихлебывая кофе, казавшийся этим утром необыкновенно вкусным, он вдруг подумал, что все зависит только от него – очень актуальная и новая мысль для почти сорокалетнего мужчины!
От него зависит, как разговаривать с матерью, обижаться на нее или нет, от него зависит, удастся ли вычислить того, кто так его ненавидит, а потом найти и наказать его. И Марта от него зависит, и его сотрудники, и даже Катерина Солнцева, которой до смерти хочется получить свой дом!
Зря он выдумывал что-то душещипательное про собственное одиночество. Нет никакого одиночества. Есть люди – некоторые ближе, другие дальше, – которым нужен Андрей Данилов, которым без него не обойтись, и вовсе не потому, что его отца зовут Михаил!
Телефон зазвонил, когда Данилов уже надевал дубленку. Некоторое время он не мог сообразить, что именно звонит – его мобильный, вызывая его, кричал совсем другим голосом, а домашний аппарат он вчера разбил – опять всплеск самодовольства, как будто из-за угла выглянула ухмыляющаяся кошачья морда!
Он пошел на звук и понял, что Марта забыла свой телефон. Куда он теперь будет ей звонить?! Ее рабочего телефона он не знал, а мобильный заходился на диване писклявыми руладами.
Данилов еще подумал, отвечать или нет, но телефон настаивал, и он ответил:
– Да.
– Утро доброе, – сказал телефон сдобным голосом, – мне Мартину Владимировну.
Голос был женский, и Данилов подумал, что ему повезло. Мог ведь и Петрысик поинтересоваться, где его любимая провела ночь.
– Она уехала на работу и оставила телефон, – сказал Данилов. – Что-нибудь передать?
– Ой, это из женской консультации беспокоят, – заторопился голос и стал менее сдобным, – вы ей передайте, пожалуйста, что в понедельник мы ее ждем на прием. Почему она анализы не сдала? Должны были сегодня прийти, а их нет! Вы не знаете, она сдавала?
Данилов понятия не имел, сдавала Марта анализы или нет.
– Ну что же вы! – Голос стал еще чуть более постным. – Как же вы не знаете! Вы кто? Муж?
Данилов хотел было сказать, что не муж, но решил, что это вызовет новые вопросы, и признался, что муж.
– Тогда тем более! Она в таком возрасте, когда требуется повышенное внимание, не девочка все же!
Почему-то упоминание о том, что Марта «не девочка», Данилова задело.
– Она и так очень поздно пришла, – тарахтел голос в трубке, – почему так долго ждала? Пятый месяц, а у нас только первый осмотр! Мы понимаем, что она работает, занята, но ребенок-то важнее! У вас это первый?
Данилов подтвердил, что первый.
– Тем более, тем более! Вы ей передайте, пожалуйста, что в понедельник мы ее ждем к восьми часам, и чтоб натощак, тогда сразу возьмем кровь из вены. Передадите?
Тут что-то произошло у Данилова в голове, как будто щелкнул выключатель и зажегся свет.
– Подождите, – сказал он, остановив тарахтенье, – как пятый месяц? Какой пятый месяц?
– Обыкновенный, – удивился голос, – а что такое?
В трубке зашелестело бумажками, у Данилова взмокла спина.
– Все правильно. У меня записано. Семнадцать недель. Вот, черным по белому. Вы что, неправильно считали?
Он, Данилов, считал неправильно. Он считал совершенно неправильно и только теперь понял это. Вернее, он не понял, ему об этом сказал сдобный голос из трубки.
Он мог бы так ничего и не узнать, если бы не этот голос, черт его побери!
– Так что ждем, ждем. Передадите, не забудете?
– Нет, – сказал Данилов чужим голосом, – не забуду.
Словно опасаясь за судьбу и этого телефона, он осторожно положил его на стол, распахнул дверцу посудомоечной машины, вытащил стакан и налил себе воды из-под крана. Выпил и подумал – какая противная, теплая вода.
Семнадцать недель, пятый месяц.
Он замычал, сел за стол и застегнул дубленку на все пуговицы.
Четыре месяца назад было лето, жара, Ярославль, и не было никакого Петрысика. Был он, Данилов.
Они так потом и не поняли, почему оказались в постели, что такое с ними случилось? Жара виновата или веселое летнее безделье, занесшее их в Ярославль?
Волга была под боком, широкая, вольная, пахнущая чистой водой. Изумрудные газоны поднимались к ухоженной набережной, оркестр играл, визжали дети, прогуливались парочки, пароход гудел басом, здороваясь. Невозможно было вернуться в Москву, и они не стали возвращаться, прошатавшись весь вечер по волшебному городу, полному вечернего воздуха, голубей, туристов и как будто речного отблеска. У них был один номер на двоих, зато шикарный, двухкомнатный – ничего, кроме «апартаментов», в гостинице не осталось. Их нисколько это не смущало, они прекрасно уживались в «апартаментах» Данилова в Последнем
