– Да они вон у той бабы сумку отобрали!
– И поделом ей! Нечего рот разевать! И чего, из-за поганой сумки живых людей на органы резать?
– Это когой-то тут зарезали?! Может, «Скорую» надо?
– Молодец мужик! Как он – раз, и готово! В первый раз вижу!
– Да он из английской морской пехоты, слыхал, сам же сказал!..
– Не из пехоты, а из спецназа!
– У вас юбка сзади порвана, – шепнул Дэн Уолш Надежде на ухо. – Отступаем по плану. Вы впереди, а я сзади, но плотно.
Надежда ахнула и немедленно начала ощупывать себя сзади.
– Вы привлекаете внимание, – тем же шпионским шепотом продолжал американец. – Вперед, я прикрою.
И они двинули – впереди Надежда с сумкой на ремне, деревянной походкой, за ней вплотную американец. За спиной у них обсуждали международную политику и еще то, что в Голландии разрешена проституция.
– Мы так далеко не уйдем, – выговорила Надежда, скосив рот в сторону.
– Далеко и не нужно. Вон моя машина.
– А там… сильно порвано?
– От начала до конца, – доложил американец. – Это, наверное, значит сильно.
– Как… как от начала до конца?! – в панике пробормотала Надежда, схватила себя за попу и начала шарить.
К своему ужасу, она нащупала голое тело, трусы, а вовсе никакую не юбку, и в соответствии с самой женской из всех известных логик стала судорожно вспоминать, какие именно трусы нацепила сегодня утром, и, вспомнив, пришла в совершенное отчаяние. Трусы никуда не годились, хлопчатобумажные, заслуженные, в ромашку. Ромашки раньше были веселенькие, но от многочисленных стирок повыцвели и посерели.
Надежда полвечера ругалась с человеком, который ближайшие несколько месяцев будет руководить жизнью отеля, где она работает. Ее дальнейшая карьера в известной степени зависит от того, что именно этот человек напишет в краткой характеристике, которую американская сторона даст каждому русскому сотруднику. Потом у нее отобрали сумку, и этот человек гнался за воришками и настиг их, а потом вынужден был отпустить. Теперь он идет сзади и любуется на ее целлюлитную попу в вытертых хлопчатобумажных ромашках.
Красота! То что нужно для первого дня знакомства с таким большим начальством!..
– Мы уже почти пришли, – сказал американец, когда они переходили площадь. – Сейчас сядем в машину, и все будет о’кей.
Вот интересно, у него машина с водителем или нет? По табели о рангах должна быть, разумеется, с водителем! И водитель, разумеется, свой, из «Англии»! Она же присутствовала на совещании, когда за каждым из американских начальников закрепляли машину и шофера! Присутствовала, а теперь не помнит!..
Нет, твердо решила Надежда. Если машина с водителем, я в нее не сяду. Площадь перебегу, а там и гостиница рядом, как-нибудь!.. В порванной юбке, да еще с американцем возвращаться из скверика перед Адмиралтейством!..
Никакого водителя в лимузине не оказалось.
Дэн Уолш распахнул дверь:
– Садитесь!
Надежда неловко плюхнулась и опять схватила себя за зад, проверяя, прилично ли расположилась юбка и не видно ли хоть теперь ее трусов!
Он сел на водительское место и посмотрел на нее. Она все щупала и поправляла складки. Вот Лидочке рассказать, не поверит!..
– Где вы живете?
– На Каменноостровском проспекте! Это далеко, и вы… города не знаете. Вы меня лучше к «Англии» подвезите, я прошмыгну тихонечко, а там что-нибудь придумаю.
– Город я знаю! – возразил Дэн Уолш энергично. – Я же готовился к поездке!
Он вырулил со стоянки перед Исаакиевским собором под светофор и включил левый поворотник.
– Это и есть памятник Петру Первому?
– Нет! Это Памятник Николаю Первому! Петр на набережной! Мы немного до него не дошли, когда…
– Когда на вас напали.
– Ну да. Про этот памятник говорят, что он все поспешает за Петром, но догнать никогда не сможет.
– Почему?
– Потому что Петр был великий император, а Николай так, ничего особенного. Его не особенно любили, потому что он казнил декабристов и многих сослал на каторгу и вечное поселение.
– В Сибирь?
– В Сибирь.
