три – четвертую она уронила на пол в той самой кухне, – и две из них были заполнены газетами. Инна вытряхнула их и быстро просмотрела. Она их уже ненавидела, эти проклятые газеты, с которых все началось!
Она быстро их просмотрела, отметив про себя, что журналистом Зинаида – Зейнара – Захар был (или были?) плоховатым. Материалы все больше посредственные, все больше ни о чем. Ни собственного стиля, ни какого-то там неподражаемого слога, ничего такого. Впрочем, не это важно.
В последней, самой худой папке были бумаги. Серые, заскорузлые, скучные канцелярские бумаги. Медицинская справка. Свидетельство участкового. Свидетельство о смерти. Еще одно. Копия свидетельства о рождении. Больше ничего.
Инна заглянула под картонный клапан. Нет, больше ничего нет. Однако и этого было достаточно.
Она посидела немного, потом разложила справки вокруг себя на ковре и опять внимательно прочитала каждую.
«ЗГ». Захар Юшин. Почему все-таки Юшин, если псевдоним на «Г»?
Глеб Звоницкий, в кабинете которого осталась губернаторская дочь, и это она, Инна, своими руками отдала ему Катю, велела стеречь.
Геннадий Зосимов, муж, желающий получить квартиру.
Осип сказал, что водители толкуют о том, что дочь помешанная и что это она убила мать. Очень удобно.
– Бог троицу любит, – вслух сказала Инна.
Ястребов негромко произнес за дверью:
– Принесли твой чай. – Как будто подслушивал!
Инна проворно собрала с ковра справки и сунула их обратно в папку и крепко-крепко завязала, словно захлопнула ящик Пандоры.
– Инна?
Она поднялась и распахнула дверь.
– Ну что? Что там такого интересного?
Она прошла мимо него, чуть не задев грудью темный свитер, села на диван и налила чаю в изящную беленькую чашечку.
– Там черный, а это зеленый, – неловко сказал он, кивнув на столик. – На всякий случай. Я пока не понял, какой именно ты пьешь.
– Я пью кофе. Но у меня от него в животе дырка.
– А по-моему, нет, – вдруг сказал он. – По-моему, нет дырки.
Тут она, ясное дело, покраснела, как маленькая, и он, кажется, чуть-чуть успокоился.
Маленькими глотками она быстро выпила весь свой чай и налила еще – из другого чайника. Кто их разберет, то ли черный, то ли зеленый.
– Расскажешь?..
– Собственно, я за этим и приехала.
– Зачем? Рассказать?
Она посмотрела в сторону.
– Ну да. Вряд ли на этой стадии я справлюсь… одна.
– Ну почему же? Ты все время прекрасно справляешься одна.
– Я понимаю, что ты не собираешься мне помогать, – отчеканила она, – но в данном случае я действую и в твоих интересах тоже.
– В моих?
– Да.
Он пожал плечами и взял со стола чашку. Ладонь была огромной и очень мужской, а чашка – хрупкой и женственной.
Ну и черт с ним! Черт с его руками, очками, глазами! Она сильная и храбрая, она не боится его, и ей очень нужно заставить его работать на себя.
– Мухин не стрелял себе в голову. Его убили.
– Это всем было известно сразу.
– Да. Но это никакое не политическое убийство.
Ястребов подумал немного.
– Скорее всего нет. Он ни с кем не ссорился, в крупные игры не играл и вообще… ничего такого не делал. Самый обычный губернатор.
– Но обычных губернаторов не убивают выстрелом в висок в собственном кабинете! Как правило.
