«Премьер-Паласе», там же, где и мы. Просил тебя изолировать, ну и далее по тексту, все, что ты слышал. Вот такие дела.
Он замолчал, и стало слышно, как птицы радостно переговариваются в листве и храпит красотка Олеся: «Хр-р-фью-ю, хр-р-фью-ю». С присвистом храпит, в свое удовольствие.
– Конкурентный бизнес, говорите, – сказал Родионов и тоже закурил. – Сумма с шестью нулями!..
Весник пожал плечами.
– А что ты хочешь? Чтобы Марков тебя просто так отдал чужакам, да?
– Да не надо меня отдавать, я не школьник! – фыркнул Родионов. – А поговорить со мной нельзя было? Просто поговорить, и все?! Объяснить мне что-нибудь!
– Да что тебе объяснять-то?! Ты миллион у Ольховского не бери, он плохой мальчик?! Мы хотели, чтобы ты вообще ни о чем не знал!
– Лучше бы вы мне гонорар повысили, и дело с концом. Миллион!..
– Да где мы тебе возьмем миллион?!
– А Ольховский где его взял?!
– Да он и не взял! Он бы тебе один раз заплатил, а потом всю жизнь имел бы!
– Но ведь все-таки заплатил бы!
– Стоп, – сказала Маша Вепренцева. – Больше не надо, пожалуйста, а? Зря ты со мной не поговорил, Илья.
– Да все знают, что с тобой говорить – это все равно что с Воздвиженским! Ты ему тут же все бы и доложила! Разве нет?
– Д-да, – с запинкой сказала Маша. – Доложила бы. Ну и что?
– Марков вообще не хотел, чтобы кто-нибудь об этом знал!
– Мам, может, чаю выпьем? – все-таки встрял Сильвестр, который понял, что все завершилось благополучно или относительно благополучно, и это самое главное. Катерина Кольцова что-то там говорила про булки, но тогда он не хотел, тогда он занят был и вообще должен был контролировать ситуацию, а теперь отчего же, теперь можно и булку, очень даже замечательно!
– Да, – согласилась Маша. – Пошли. Надо довести дело до конца.
– Да-а? – протянул Весник. – У нас такие радужные перспективы? Мы можем довести дело до конца?
– Вполне, – решительно отвечала Маша. – Только мне нужно Катерине Дмитриевне два слова сказать. Можно, Катерина Дмитриевна?
– Легко! – весело ответила жена олигарха. – Мы пойдем вперед, а вы за нами, джентльмены. Через две минуты, и не раньше.
Она взяла Машу под руку, и они удалились в сторону дома, а оставшиеся «джентльмены» переглянулись.
– Что они задумали? – спросил Весник и захохотал. – И вообще, ты бы приглядел за Марьей Петровной, чесслово! Она вон с женой самого главного нашего олигарха под ручку прогуливается! Ох, не доведут эти прогулки до добра! Ох, не доведут!.. Придется тебе ей зарплату прибавлять!
Родионов вздернул брови:
– До миллиона прибавлять?
Весник дружески его толкнул, так что Дмитрий Андреевич едва устоял на ногах.
– Пошли, – сказал он, – послушаем, кого там опять разоблачила Петровна! Кто в очереди следующий, после меня?
– Сейчас узнаем.
– Есть хочется, – добавил Сильвестр. – Ужасно просто.
В гостиной Маши не оказалось, зато были Лида Поклонная, ее звездный муж и их безупречный продюсер. Мирослава в бархатном костюме, пригорюнившись, сидела за столом, подле своего «чоловика», и вскочила, только когда вошла Катерина Кольцова.
Нестор тосковал возле буфета, на котором стоял поднос с пирожками. Сильвестр так и впился в них глазами и даже облизнулся, а потом посмотрел на Родионова умоляюще. В отсутствие матери главным начальником он выбрал Родионова и теперь слушался только его и именно к нему обращал вопрошающие или умоляющие взоры.
Родионов проследил за его взором и кивнул. Сильвестр немедленно кинулся к буфету и ухватил сразу два пирога. В каждую руку по одному.
Веселовский читал газету, Стас Головко качал ногой и время от времени поглядывал на свое отражение в стеклянной дверце старинного посудного шкафа.
Его мать, абсолютно спокойная и даже безучастная, сидела на диване и смотрела в окно, словно там показывали что-то интересное и необыкновенное. Там ничего не было, кроме лужайки и синей милицейской фуражки, торчавшей над кустами совершенно неподвижно.
Андрей Поклонный что-то страстно шептал в телефон, и вид у него при этом был как будто слегка обезумевший.
Мирослава тут же стала восклицать:
– Нэстор, Нэстор, пусть Марыся нальет всем чаю, бо главный милицейский казав, шо после чаю усих
