– Еще какая. И потом, меня сегодня очень напугал этот их продюсер. Как его там?
Она отлично помнила, что продюсера зовут Матвей Рессель, но, как и Родионов, который то и дело «забывал» имена своих бывших жен, называть его по имени не хотела.
– Как он тебя напугал?!
Она сердито махнула рукой и так же, как он недавно, в несколько приемов поднялась с дивана и одернула сзади пиджак, словно военнослужащий перед строем.
Родионов усмехнулся.
– Я была одна, он пришел и как-то так… угрожающе на меня надвинулся и стал что-то говорить о судебном преследовании и что у него большие связи, и о том, что, если эту статью написала я, он меня по судам затаскает. И еще про то, что Лида очень нервная и у них с Андреем прекрасная семья. А я только вчера слышала, как он с ней разговаривал! Если бы со мной так разговаривал мой муж, я бы его в тот же день взашей вытолкала…
Тут Родионов совершенно неожиданно для себя подумал, что у нее как пить дать должен был быть какой-то там муж, ведь у нее дети. И, по идее, должен быть довольно долго, потому что Сильвестру Иевлеву двенадцать, а Лере пять или шесть, значит, Маша была замужем долго, несколько лет.
Почему-то эта мысль ошеломила его, как если бы он узнал, что до того, как поступить на место его секретарши, она работала папой римским.
– А как с тобой разговаривал твой муж?
– Кто? – удивилась Маша и перестала одергивать пиджак. – Кто со мной разговаривал?
– Твой муж, кто, кто!.. Ты сказала, что если бы он с тобой разговаривал, как Поклонный, ты бы его взашей вытолкала!
– Ну да.
– А как муж с тобой разговаривал? Не так?
Она посмотрела на него.
Ей не хотелось рассказывать.
Все это было ее личным делом, огороженной территорией, над которой висела табличка «Посторонним В.», и никто не заходил туда уже давно. Собственно, никогда не заходил.
Конечно, она влюблена в своего шефа, но вдруг оказалось, что влюблена как-то немножко кособоко, неправильно, потому что ей решительно не хотелось пускать его в свою «личную жизнь», туда, где «Посторонним В.», потому что она понятия не имела, как он поведет себя там!
– Ну, – поторопил Родионов, не любивший затяжных пауз. – Что происходит? Почему ты молчишь?
Она знала за ним такое. Задав вопрос, каким бы этот вопрос ни был, он безмятежно ожидал ответа и продолжал приставать, даже если она явно не хотела отвечать или не знала, что ответить. Никаких тонкостей он знать не желал. Он задавал вопрос и не мытьем так катаньем добивался ответа.
– Я… не молчу, Дмитрий Андреевич. Я думаю.
– О муже? – Родионов не замечал никакого ее смятения. Или делал вид, что не замечает.
Маша Вепренцева помолчала, а потом печально посмотрела на него. Достала из кармана мобильник – все-таки он был в кармане! – протерла панель и аккуратно уложила обратно в карман.
– Не было у меня никакого мужа, Дмитрий Андреевич.
– Как?! – совершенно искренне поразился великий писатель-детективщик. – А кто же у тебя… был?
Маша усмехнулась странной усмешкой.
– А дети? – продолжал недоумевать детективщик. – Дети откуда?! Ах да!.. Прошу прощения. Можно же и того… без мужа…
Он продолжал бормотать так некоторое время, и Маша наконец развеселилась – видимо, писатель и знаток человеческих душ никак не мог допустить, что дети могут появиться каким-то окольным путем, а не только в законном браке!
Она вздохнула, выдохнула и решилась, хотя несколько раз повторила себе с привычным чувством некой оскорбленной гордости, что ему нет и не может быть дела до ее семейных проблем.
В конце концов, она ни в чем не виновата! И не за что ей перед ним оправдываться, да и место для разговора выбрано не самое подходящее!..
– Дмитрий Андреевич, Сильвестр и Лера – дети моей сестры.
Кажется, он ничего не понял.
– Что это ты придумала?!
– Я не придумала, Дмитрий Андреевич.
– Как?!
Тут она разозлилась.
– Да так! Ничего особенного в этом нет! И не делайте таких страшных глаз, пожалуйста. Сплошь и рядом люди бросают своих детей! Вы что? Не знаете?
– Нет, я знаю, – сказал он растерянно. – Знаю, конечно. Но как-то я никогда не думал, что…
– А зачем вам об этом думать?! – спросила она запальчиво. – Это совершенно не ваше дело.
