мешковатых шортах, тоже очень серьезных.
– Очнись, – попросил Кирилл, – давай. Вспомни. Ты можешь.
Она посмотрела на него.
– И вспоминать нечего, – пробормотала она, краем глаза следя за красоткой и чувствуя себя все хуже, – три года назад. Летом. В июне началось, в июле закончилось. А что ты хочешь?..
– Здравствуйте, – сердечно сказал Кирилл красотке, – мне нужно посмотреть «Милицейскую газету» за июнь – июль девяносто восьмого года. Это можно как-нибудь устроить? И еще за август, пожалуй.
Может, красотка и удивилась, но никак этого не продемонстрировала.
– Если она есть в Интернете – конечно, – сказала она дружелюбно. – Если нет, тогда не знаю, чем смогу помочь.
– Если нет, найдите библиотеку, в которой есть подшивка. Хорошо?
– Конечно.
– Номер пятьсот семь. Меня зовут Кирилл Костромин. Вы позвоните, когда найдете?
Красотка быстро черкнула что-то на бумажке, встряхивая белоснежными манжетами.
– Конечно.
– Спасибо.
Настя считала, сколько раз было произнесено слово «конечно» в двадцатисекундном разговоре, но почему-то сбилась.
– Пошли. – Он снова потянул ее, но она вырвала руку.
– Что ты все время меня тащишь!
– Я побуждаю тебя к ходьбе, – объяснил он серьезно, – сегодня у тебя с этим процессом проблемы. Хотя, как правило, ты не ходишь, а летаешь. Наша остановка. Выходи.
Номер был роскошный. Такой роскошный, что Настя, оглядевшись по сторонам, храбро спросила:
– А фонтан с живыми рыбками где? Неужели ты живешь в номере без фонтана?
– Ваша ирония неуместна, – ответил он и захохотал, – и постарайся не отравить мое гомерическое веселье своим постным видом. Не надо никаких ассоциаций с Джулией Робертс из фильма «Красотка».
– Откуда ты знаешь? – буркнула она.
– Я очень умный. Я тебе уже об этом говорил. Сначала мы будем разговаривать, потом валяться, а потом пойдем в бассейн и ужинать.
С этой секунды все стало легко.
– Ну уж нет, – заявила Настя, прыгнула на него сзади и обняла руками и ногами. И сунула руки под льняную рубаху – неизвестно какую по счету. И уткнулась носом во влажную шею. И поцеловала за ухом.
И все разговоры пришлось отложить.
– Давай не поедем обратно, – предложил он, поглаживая атласную спину, – давай жить здесь.
– Мы не можем, – сказала она серьезно и, приподнявшись на локтях, посмотрела ему в лицо близорукими, очень зелеными глазами, – у нас дело.
Он и сам знал, что «у них дело», и это было серьезное дело. Гораздо серьезнее, чем он предполагал сначала.
– Расскажи мне, – попросила она, – можешь?
Кирилл приподнялся и, пошарив рукой, перекидал за спину подушки. Уселся и подтянул Настю к себе.
– Дать сигареты? – спросила она и улыбнулась от того, что уже знала – без сигареты он не может думать.
– Самое плохое, – начал он, прикурив, – что я пока толком не понял, что может быть мотивом. Деньги? Основная часть наследства досталась тебе, но ты вряд ли убила свою бабушку.
– Нет, Кирилл, – сказала она тихо, – я ее не убивала.
Ей отчаянно не хотелось его слушать. Что бы он ни сказал – все было плохо. В деле была замешана ее семья, близкие люди, которых она любила. Одних меньше, других больше, но любила.
Она жалела, что выпустила джинна, мечтала, чтобы его вовсе не было, и твердо знала, что доведет дело до конца.
Ради бабушки.
Только вот как понять, нужно это бабушке или она предпочла бы, чтобы внучка жила в нормальном, спокойном, привычном мире, ничего не зная о том, что один из самых близких людей – убийца?
– Есть несколько сложных моментов, к которым я пока не знаю как подступиться. Начнем с более или менее очевидных. Первый. В соседнем доме кто-то живет.
– Никто там не живет!
