– Месяца три назад внезапно разбогател. Зарплата у него что-то около трех с половиной тысяч русских рублей, а он себе недавно машинку купил. «Шкода-Октавия», тысяч за пятнадцать североамериканских рублей. И сделал все как-то не слишком грамотно, налоговики по крайней мере проявили интерес.
Кирилл отодрал голову от подушечки и разлепил глаза.
– И что?
– Больше ничего не знаю, Кирилл. Честно. Я даже сегодня с утра звонил Леве Захарову в Питерскую налоговую полицию. Он мне сказал, что у них висит какая-то мутная история с торговой маркой «Красно Солнышко», и в этой истории вроде бы замешана эта группа патентных поверенных, но, что за история, не рассказал. Вот и все. То ли сам не знает толком, то ли еще что-то.
– Спасибо тебе, капитан, – сказал Кирилл, добавив в голос побольше чувства.
– Я уже неделю как майор, – пробормотал Никоненко. – Так что звони, Кирилл. И самодеятельностью все-таки не занимайся.
Кирилл только и делал в последнее время, что занимался какой-то непонятной самодеятельностью, но Никоненко он на всякий случай пообещал ничего такого не делать.
Ему нужно было подумать. Для этого требовались две вещи – сигареты и голова. Ни первого, ни второго в данный момент в наличии не было.
Сигарет можно стрельнуть у Насти, а голову попробовать оживить при помощи душа.
Он добрел до ванной, стащил одежду, что тоже потребовало небывалых усилий, и бессмысленно покрутил все краны, старательно отводя глаза от зеркала. Он был уверен, что собственная отекшая, желтая щетинистая физиономия приведет его в еще худшее расположение духа.
Наконец ему показалось, что воду удалось открыть, и, придерживаясь за стену, он шагнул в застекленную кабинку душа.
Ай да бабушка! Ай да научная сотрудница Русского музея!
Даже в квартире Кирилла Костромина ванная была просто ванной. В ней, конечно, располагалась масса новомодных экзотических штучек, вроде джакузи, черного кафеля и широколистных тропических цветов, но отдельной душевой кабинки у него не было. А у бабушки была.
Жесткие водяные струи лупили Кирилла по голове, возвращали возможность думать.
Он совсем выпустил из виду вопрос, который пришел ему в голову одним из первых, – на какие деньги бабушка божий одуванчик жила пятьдесят лет после ареста мужа? Явно не на зарплату старшего научного сотрудника и вряд ли на гонорар от французского путеводителя.
Если у нее были деньги – а деньги у нее явно были! – то где они? Кому она их оставила? Она умерла от несчастного случая – или не от случая, – но смерть ее была внезапной и неожиданной. Даже если денег осталось мало, все равно они должны быть, она ведь не собиралась немедленно умирать!
Она помогала Соне, поддерживала Владика, содержала домработницу, устраивала в ванной душевую кабинку и назначала любимой внучке Насте встречи в дорогих кофейнях – и так из года в год. Все так и продолжалось бы, если бы она не умерла.
Тогда где же деньги?
Логично, что она не упомянула их в завещании – она не собиралась их завещать, она собиралась на них жить так же легко и свободно, как всегда.
Может, они зарыты в саду, в полном соответствии с романами Роберта Льюиса Стивенсона? И ночной противник, ударивший Кирилла по голове, собирался их выкопать?
Кирилл хрипло засмеялся и поперхнулся агрессивной горячей водой.
Странно, что этот вопрос не заботит никого из родственников. Или заботит, только гениальный сыщик этого не замечает? Или все они всерьез считают, что бабушка жила на пенсию и еще на то, что оставил ей чрезвычайно экономный дедушка, арестованный в сорок девятом году?
Кирилл добавил холодной воды и постоял, привыкая. Потом добавил еще.
Он должен осторожно выспросить у всех по очереди, нет ли каких-то семейных легенд о кладах и драконах, и, если есть, попытаться определить, кто интересовался ими в последнее время.
Он должен узнать как можно больше о группе патентных поверенных, в которой работает красотка Света, и о скандале с торговой маркой… как ее там? «Любо-дорого»? Нет, «Красно Солнышко».
Он должен выяснить, кто звонил Соне вчера вечером со Светиного мобильного телефона. Он должен выяснить, сколько на самом деле стоит ожерелье.
Он должен выяснить, кто прячется в соседнем доме. Он предполагал все, что угодно, и ему даже думать не хотелось, как именно он станет подтверждать свои подозрения.
Зря он хвастался Насте своим недюжинным умом.
Вода, бившая ему в лицо, стала совсем ледяной, и он мужественно терпел несколько секунд, прежде чем выскочить из-под душа.
Кожа из сухой и горячей превратилась в прохладную и упругую, в голове все расправилось и определилось, и можно было жить дальше. Кирилл очень гордился умением приводить себя в порядок.
Он перешагнул порожек душа, всем телом чувствуя вернувшуюся радость бытия, и кофе ему захотелось, и яичницы с сосиской, и еще чего-нибудь, такого же бодрого и утреннего, когда дверь в ванную широко распахнулась, и на пороге появилась красотка Света.
– Вот вы где, – сказала она с веселым злорадством, – а я вас везде ищу!
От неожиданности Кирилл не сразу сообразил, что должен делать и как именно ему теперь спасаться, а когда сообразил, Света уже величественно шагнула в ванную.
