она.
— Нет, — молвила Пэтти, — в лазарет.
— Пэтти Уайатт, ты жалкая маленькая лицемерка!
— Вовсе нет, — весело сказала Пэтти. — Я туда не просилась, но врач просто на этом настояла. Я сказала ей, что у меня экзамен, но она сказала, что это не важно, — здоровье должно быть на первом месте.
— А что в этой бутылке? — поинтересовалась Присцилла.
— Это для моего аппетита, — отвечала Пэтти, расплывшись в улыбке, — доктор надеется его улучшить. Я не хотела ее разочаровывать, но я не слишком верю, что ей удастся это сделать. — Она бросила в свой саквояж грамматику древнеанглийского языка и экземпляр «Беовульфа».[8]
— Тебе не разрешат заниматься, — заметила Присцилла.
— Я не стану спрашивать у них разрешения, — сказала Пэтти. — До встречи. Передай девочкам, чтобы они иногда заходили и навещали меня в моем принудительном уединении. Время посещения — с пяти до шести. — Она снова просунула голову в дверь. — Если кто-нибудь пожелает прислать мне фиалки, то, думаю, они могли бы меня подбодрить.
На следующий день Джорджи и Присцилла пожаловали в лазарет, где в дверях их встретила суровая фигура старшей сестры. — Я проверю, не спит ли мисс Уайатт, — сказала она неуверенно, — но боюсь, что вы ее растревожите, ибо она должна пребывать в полном покое.
— О нет, мы ей не повредим, — возразила Джорджи и обе девушки вошли на цыпочках вслед за сестрой.
Палата для выздоравливающих была просторной, хорошо проветриваемой комнатой, отделанной белым и зеленым цветом; здесь стояли четыре или пять кроватей, каждая из которых была обнесена медными опорами с прикрепленными к ним занавесками. Пэтти, опираясь на подушки, занимала одну из угловых кроватей возле окна, волосы ее взъерошено падали на лицо; подле нее стоял столик, заставленный цветами и стаканами с лекарством. Эти тщательно продуманные атрибуты болезни вызвали в воображении посетительниц кратковременную иллюзию. Присцилла подбежала к кровати и упала на колени подле своей беспомощной соседки по комнате.
— Пэтти, милая, — позвала она с беспокойством, — как ты себя чувствуешь?
Лицо Пэтти озарилось ангельской улыбкой. — Сегодня я смогла немного поесть, — сказала она.
— Пэтти, ты ужасная плутовка! Кто принес тебе эти фиалки? «С любовью, от леди Клары Вере де Вере» — эта святая первокурсница! — а ты до последней капли стащила весь спирт, который бедняжка считала своим. А от кого эти розы? Мисс Скеллинг! Пэтти, тебе должно быть стыдно.
Пэтти имела приличие слегка покраснеть. — Я была несколько смущена, — призналась она, — однако, поразмыслив о том, как бы она сожалела, если бы выяснила, как мало я знала, и как она обрадуется, обнаружив, сколько я знаю теперь, совесть моя успокоилась.
— А ты занимаешься? — спросила Джорджи.
— Не то слово! — Приподняв угол подушки, Пэтти продемонстрировала голубую книгу. — Еще два дня, и я буду главным экспертом в Америке по древнеанглийским корням.
— Как тебе это удается?
— О, — сказала Пэтти, — когда начинается тихий час, я ложусь и закрываю глаза, они начинают ходить на цыпочках, смотрят на меня, шепчут: «Она уснула» и задергивают занавески вокруг кровати; а я достаю книгу и добрых два часа занимаюсь неправильными глаголами, когда же они приходят посмотреть на меня, я продолжаю спать. Они совершенно поражены тем, как много я сплю. Я слышала, как сиделка сказала врачу, что ей кажется, будто я не спала целый месяц. А хуже всего, — прибавила она, — что я
— Бедняжка Пэтти! — засмеялась Джорджи. — В следующий раз она будет налагать обязательство не только на саму себя, но и на весь колледж.
В пятницу утром Пэтти вернулась в большой мир.
— Как дела с древнеанглийским? — поинтересовалась Присцилла.
— Отлично, спасибо. Пришлось зубрить, но, кажется, я знаю эту грамматику наизусть, от предисловия до алфавитного указателя.
— Ты вернулась к остальным своим занятиям. По-твоему, это того стоило?
— Поживем — увидим, — рассмеялась Пэтти.
Она постучала в дверь к мисс Скеллинг и после первых любезных приветствий изложила свое дело. — Я бы хотела, если это удобно, сдать экзамен, который я пропустила.
— Вы расположены сдать его сегодня?
— Я гораздо более расположена сдать его сегодня, чем это было во вторник.
Мисс Скеллинг доброжелательно улыбнулась. — Мисс Уайатт, Вы славно потрудились по древнеанглийскому в этом семестре, и я не стала бы просить Вас сдавать экзамен вовсе, если бы считала, что это честно по отношению ко всей группе.
— Честно по отношению ко всей группе? — Пэтти выглядела несколько озадаченной, она не рассматривала вопрос под таким аспектом; по лицу ее медленно разлился румянец. Поколебавшись мгновение, она нерешительно поднялась. — Раз уж дошло до этого, мисс Скеллинг, — созналась она, — боюсь, что с моей стороны было бы не слишком честно по отношению ко всей группе сдавать экзамен.
Мисс Скеллинг не поняла. — Но, мисс Уайатт, — возразила она заинтригованно, — это было не сложно. Я уверена, что Вы бы его сдали.
Пэтти улыбнулась. — Уверена, что так оно и было бы, мисс Скеллинг. Я не думаю, что Вы могли задать мне вопрос, на который бы я не ответила. Но дело в том, что все это я выучила, начиная со вторника. Доктор чуточку обманывалась — абсолютно естественно, учитывая обстоятельства — когда посылала меня в лазарет, и я провела там время в учебе.
— Но, мисс Уайатт, это очень необычно. Я не знаю, как Вас оценить, — пролепетала мисс Скеллинг, оказавшаяся в затруднительном положении.
— О, поставьте мне «ноль», — бодро сказала Пэтти. — Это не имеет никакого значения: я так много знаю, что сдам материал на выпускных экзаменах. До свидания, простите, что потревожила Вас. — И закрыв за собой дверь, она задумчиво повернула к дому.
— Это того стоило? — спросила Присцилла.
Пэтти засмеялась и едва слышно пробормотала:
— Ты о чем? — поинтересовалась Присцилла.
— О древнеанглийском, — сказала Пэтти, усаживаясь за стол и принимаясь за уроки, пропущенные ею за три дня.
VIII. Покойный Роберт
Было десять часов и Пэтти, в третий раз перечитав «этику», но так и не поняв ни слова, объявила сонным голосом: «Придется мне выезжать на вдохновении: похоже, я не в состоянии постичь принцип», когда раздался стук в дверь и горничная объявила: — Миссис Ричардс желает видеть мисс Уайатт.
— В такой час! — испуганно воскликнула Пэтти. — Должно быть, что-то серьезное. Подумай,
