они устроились на просторной веранде, прислушиваясь к шелесту пальм на берегу, вдыхая чистый, с солоноватым привкусом воздух с моря.
Макгир заказал чудесное вино, и теперь они маленькими глотками пили его из больших бокалов на высоких ножках. «Он успел заехать домой», — поняла Хлоя, гладя, как золотистый отсвет пламени свечи скользит по раздвоенному подбородку Макгира. На его смуглой оливковой коже обычно мгновенно появлялась щетина, а сейчас он был гладко выбрит, а главное — вместо рабочего на нем был модный костюм в полоску. Его умение одеваться всегда вызывало у нее восхищение. Сама она потратила немало времени, прежде чем выбрала короткое платье цвета летних сиреневых сумерек. Оно было как раз то, что надо, для такого чудесного вечера. Знай она, что они отправятся на берег залива, она бы приколола к волосам китайскую розу. Макгир определенно волновал ее, будил в ней какие-то незнакомые, но очень земные чувства.
Не сговариваясь, они заказали устриц.
Хлоя едва понимала, что с ней творится. Ей не верилось, что это она сидит здесь, наслаждаясь обществом Габриэля Макгира. Она, которая всегда относилась к нему настороженно, даже с опаской. Но с той самой минуты, как он заехал за ней, она ощутила необычную легкость. Может, причиной тому был уютный салон «ягуара»? Она и не знала, что Габриэль так остроумен. Она лишь знала, что он, как и она, всегда в курсе событий, которые происходят в мире. В конце концов, это их работа. Но сейчас она ловила себя на том, что он смешит ее, а сам при этом смотрит на нее черными насмешливыми глазами. Он так мало сделала для того, чтобы ему захотелось провести с ней время, что сейчас не могла не оценить все знаки его внимания.
Конечно, нельзя было не попробовать дары моря, которыми славилось побережье. Тут были креветки и крабы, гребешки, омары и кальмары, превосходная свежая рыба. Все это подавалось на стол на огромном разноцветном блюде и было украшено свежим хрустящим салатом. На блюде лежали и крошечные только что испеченные булочки, обильно посыпанные маком и кунжутом.
— Хотите верьте, хотите нет, — сказал он, — но я намерен заказать и десерт.
— Не стесняйтесь, — кивнула ему она. — Все совершенно восхитительно, просто я больше ни кусочка не смогу проглотить.
— Ну что ж, мы наведаемся сюда еще как-нибудь, — небрежно заметил в ответ Макгир.
— Вы собираетесь пригласить меня?
— Я всегда хотел пригласить вас, — медленно проговорил он. — Я лишь ждал, долго ждал, когда наши отношения хоть чуть-чуть потеплеют.
Хлоя приложила ладони к зардевшимся щекам.
— Что же на самом деле происходит между нами?
Он искоса взглянул на нее.
— Я же говорил вам, Хлоя. Вы боитесь сближения.
— Возможно, — признала она, и ее глаза потемнели. — Но ведь и вы, Макгир, вы тоже открываетесь не всякому.
— Вам-то я могу довериться.
В его голосе ей послышалось столь глубокое чувство, что она попросила:
— Расскажите мне о себе.
— Что вы хотите знать? — Его смуглое лицо приняло вдруг задумчивое выражение.
— Мы так славно провели вечер. Может, не стоит говорить ни о чем слишком серьезном?
Гейб подался вперед и взял ее руку.
— Я всегда серьезен.
Ее сердце бешено заколотилось от его прикосновения.
— Неужто ваше детство действительно было так ужасно, как вы его описали? — спросила Хлоя, стараясь не выдать своего смятения.
— Это что, интервью, Хлоя?
— Нет, Габриэль. Я в самом деле хочу знать.
— Не знаю, что сказать вам. — Он вдруг рассердился на себя: «Зачем взваливать собственные горести на это невинное существо?»
— Возможно, вам надо выговориться.
— Хотите сыграть роль психоаналитика? — осведомился Макгир насмешливым, даже язвительным тоном.
— Не будьте таким, Габриэль. Я же призналась вам в некоторых своих навязчивых мыслях.
— А мои мысли чуть не изуродовали меня, — резко сказал он. — Вы выросли среди прекрасных вещей, в кругу любящей семьи. Вам не понять моего прошлого.
— Попробуйте.
— Обычно я не говорю о себе, — произнес Габриэль, пожав плечами. — Хорошо… Мой отец — ветеран Вьетнама. Пилот вертолета. Мама всегда говорила, что он вернулся оттуда совершенно другим человеком. Боль затаилась в нем и разрушила его жизнь, жизнь моей матери и мою. Отец перестал сдерживать приступы свойственной ему агрессивности, и с годами это переросло в прямое насилие.
— О, Габриэль, простите, — Хлоя судорожно сжала руки.
— Эти взрывы, Хлоя, повторялись все чаще и чаще. Мужчина вообще от природы агрессивен, но большинство из нас умеет совладать со своей агрессией или направить ее на что-нибудь полезное.
— Вы умеете, — нежно сказала она.
— Спасибо, Хлоя, — сухо отозвался он, — но вы плохо меня знаете.
Она слегка покраснела:
— Быть может, вина тут моя. Я боюсь сильных чувств. — «И сильных мужчин», — про себя добавила она. — Вы понимаете?
С минуту Макгир хранил молчание, пристально глядя на прекрасную, как мечта, девушку.
— Да, понимаю. Но думаю, что на самом деле, вы очень храбрая.
— Боже мой! Нет! — Ей живо вспомнились те страшные времена, когда она боялась просыпаться по утрам.
— Ваши утраты были так велики! Немудрено, что вам было трудно оправиться.
— Вы правы, Габриэль, для меня это не прошло даром.
— Как и для меня.
— Вы говорите о своем отце в прошедшем времени…
— Он умер, Хлоя, безвременно. Единственное, что примиряло его с собой, это выпивка.
— А ваша мать?
— У нее все в порядке. — Он неопределенно пожал плечами. — Ничего особенно хорошего, но в порядке. Она живет со своей сестрой в Тасмании. Я навещаю ее раза два в год. Она постоянно пытается сказать, что виновата передо мной в том, что не была более стойкой.
— Ради вас? — Хлоя теперь представляла, какая обстановка царила в этой семье.
Он кивнул.
— В четырнадцать лет во мне росту было шесть футов. Прошло еще два года, прежде чем до отца дошло, что обращаться с нами ему придется иначе.
— Вот почему вы так стремитесь и надеетесь иметь крепкую семью!
Макгир был очень серьезен, когда произнес:
— Мне хочется мира и согласия, Хлоя. Любви и понимания в семье.
— Надеюсь, так и будет, Габриэль, — мягко проговорила она. — Каждый вечер я буду молиться за вас.
— Пожалуй, это мне и нужно. — Он подался вперед. Его мощные плечи слегка ссутулились.
— Если вы остановитесь на Таре Уильямс, — ответила она немного резче, чем хотела.
Он рассмеялся:
— Мне нравится, когда вы бываете маленькой стервочкой, мисс Каванах!
— Я не стервочка. Почему вы считаете меня такой?
— Ну, пусть ревнивицей, — тихо сказал он. Хлоя тяжело вздохнула:
— Вы меня просто удивляете, Макгир.
