заслугам, а не по жене.
— Да, но жены играют большую роль в налаживании светских связей, — важно заметил Бойд.
— В таком случае часы, потраченные на налаживание нужных компании связей, должны им оплачиваться, — резко возразила она. — Можешь предложить это на заседании совета директоров.
— Представляю, какие у них будут лица, когда они это предложение услышат, — усмехнулся Бойд.
— А я даже представляю, что они ответят, — язвительно заметила Клер. — Компания дарит этим леди возможность ошиваться в самых шикарных местах, а они еще требуют, чтобы им за это платили!
— Но это же правда, — рассмеялся Бойд.
Мимо них прокружились в туре вальса Питер с Мелани. Бойд кивнул им и повернулся к жене.
— Правду сказать, выглядят они не больно счастливо, — заметил он. — Она особенно. Что же произошло с ней на самом деле, а, Клер?
— Да ничего особенного, — ответила она. — Просто расклеилась. Как ты думаешь, легко это — быть одновременно женой, матерью, нянькой, хозяйкой дома, шофером, горничной, прачкой, а после всего этого налаживать для своего мужа светские связи?
Бойд изумленно приподнял бровь.
— В таком случае, моя дорогая, ты настоящая счастливица, ты ведь всего лишь художница, жена и мой любимый помощник, которого я чрезвычайно ценю.
С этими словами он слегка наклонился вперед, чтобы поцеловать ее.
Клер уже собиралась огрызнуться, но в этот момент услышала веселый голос:
— Оставь эту женщину в покое, Бойд. Неужели так трудно потерпеть до дома?
Они обернулись и увидели Джона Брума, уходящего в отставку директора по продажам, чье место должен был занять Бойд. Он тоже танцевал с супругой.
Обе пары остановились и обменялись приветствиями. Женщины расцеловались, словно были старыми приятельницами, мужчины целоваться не стали, но каждый одарил чужую жену поцелуем в щеку.
— Слушай, Бойд, а как насчет того, чтобы обменяться женами? — подмигнув, предложил Джон.
Бойд, подчиняясь этому своеобразному этикету, рассмеялся и передал Клер в руки Брума.
— Как вы собираетесь проводить время, когда уйдете в отставку? — степенно спросила она, начав танцевать с пожилым джентльменом, годившимся ей в отцы.
— О, наверное, посвящу себя гольфу, — ответил Брум. — Ну и разумеется, придется время от времени подрабатывать. Кое-где.
Голос его дрогнул, что заставило Клер взглянуть на него повнимательнее. Невысокий, но плечистый и коренастый, он принадлежал к тому типу добродушных весельчаков, которые и сами не прочь посмеяться над собственной персоной, и с удовольствием позволяют это делать другим. Пожалуй, полноват, подумала Клер, да, вес у него явно избыточный. Кожа морщинистая, с нездоровым сероватым оттенком, глаза отекшие.
Она не знала, сколько ему точно лет, но на вид вполне можно было дать шестьдесят.
— Вид у вас утомленный, отпуск вам явно не повредит, — сочувственно проговорила она.
— Отпуск? — горестно переспросил Брум. — Я ухожу в бессрочный отпуск, дорогая Клер.
— Для бессрочного отпуска вы еще слишком молоды, — возразила Клер, не зная, что принято говорить в таких случаях.
— Н-да, для бессрочного, конечно, еще рановато, тем не менее остаток жизни мне придется провести в безделье. В ожидании смерти, — мрачно проговорил Джон.
Клер уставилась на него. До нее стал доходить смысл сказанного.
— Так вы уходите не по собственной охоте, Джон? — наконец спросила она.
— Я вынужден уйти по состоянию здоровья. Разве Бойд вам не говорил? У меня язва, и никак, проклятая, не рубцуется. Говорят, из-за постоянного стресса. Если я не прекращу работать, то…
Он махнул рукой.
— В общем, ничего хорошего, понимаете сами, — продолжил он. — Как вы думаете, сколько мне лет?
Он смотрел на нее выжидающе. Клер боялась обидеть его ответом.
— Всего сорок девять, — сообщил Джон. — Лет десять можно было бы еще поработать вполне успешно.
Неожиданно он крепко сжал ее руки.
— Бойд тщеславен, — предупредил Джон, — не позволяйте ему перерабатывать, иначе он кончит тем же.
— Конечно, не позволю, — слабым голосом пообещала Клер.
Музыка смолкла, и Клер была этому рада. Слишком она расстроилась. Выглянувшее из-под добродушной маски весельчака лицо несчастного человека испугало ее.
К Бойду она вернулась в подавленном настроении, но он этого не заметил — его опять окружили с поздравлениями. Он, разумеется, был вне себя от счастья.
Только позже, когда они сели в машину, Бойд впервые за весь вечер внимательно посмотрел на жену и заметил ее состояние.
— Устала? — спросил он.
— Да нет, — ответила она.
— Не понравился вечер?
— Вечер как вечер, все нормально.
Бойд недоверчиво глядел на нее.
— Ты говоришь таким тоном, будто тебя обидели, — сказал он. — Признавайся, в чем дело.
Клер несколько секунд помолчала, ожидая, когда он выедет на трассу, а потом спросила:
— Ты уверен, что тебе нужно это самое повышение, Бойд?
— В каком смысле?
Он отвел глаза от дороги и с удивлением уставился на нее.
— Конечно, уверен, — ответил он после паузы. — Для чего же я, по-твоему, вкалывал все эти восемь лет? Тебе кто-то сказал, что я не гожусь на эту должность? Почему ты спрашиваешь?
— Да нет, — поморщилась Клер. — Никто мне ничего подобного не говорил. Все знают, что ты для этого здорово потрудился.
— Так в чем же дело?
Клер ответила не сразу.
— Я начинаю сомневаться, есть ли вообще смысл в этой работе. Неважно, кто ее будет выполнять — ты или кто-то другой…
— Но все равно ее выполнять нужно, — спокойно возразил Бойд. — И тот, кто ее выполняет, получает за это вознаграждение.
— Да, — согласилась Клер. — А в придачу к вознаграждению получает кое-что еще.
Бойд остановил машину и внимательно взглянул ей в глаза.
— Слушай, Клер, — произнес он. — К чему ты клонишь?
— Ты мне не сказал, что Джон Брум уходит по болезни, — с упреком вымолвила она. — Ты говорил, что он уже достиг пенсионного возраста.
— Не помню, чтобы я говорил что-либо подобное, — ответил Бойд. — Но какое это имеет значение? Он уходит — и баста.
— Нет, не баста, — ответила Клер. — Джон говорит, что у него язва, вызванная непрекращающимся стрессом. Стрессом, полученным на том самом месте, до которого ты наконец дорвался. Неужели ты не понимаешь, что меня это волнует?
— Да при чем тут его работа! — нетерпеливо воскликнул Бойд. — Дело не в работе, а в его образе жизни. Он слишком много пьет, слишком часто пирует с клиентами, не делает никакой гимнастики.
— Как не делает? — заступилась за обвиняемого Клер. — Он играет в гольф, это ли не гимнастика!
Она сразу же пожалела о своих словах, чувствуя, что из наступления переходит в защиту.
