очень большая нагрузка на психику.
– Нет, – тихо, но твердо возразила поникшая Вера. – Андрей мог раствориться в личности какого-нибудь негодяя, но сделал он это не потому, что бандит оказался сильнее его духом, а осознанно.
– В тебе говорит неостывшая… симпатия, – ухмыльнулся Феликс.
Логинов дернулся, но вовремя сообразил, что для выяснения отношений сейчас не время.
– «Осознанно» – это вообще-то обвинение, – заметил Кирилл Мефодьевич.
– Только если у него был иной выход, – снова возразила Вера.
– Не понимаю, что это за ситуация такая безвыходная? – снова хмыкнул Сошников. – Да и если так, мягко говоря, странный он выход нашел. Тебе не кажется? Не представляю, что должно стоять на кону в игре, где жизнь человека стоит ровно два пистолетных патрона.
– Весь мир, – задумчиво предположил Кирилл Мефодьевич.
– Ага, и пол-Луны в придачу, – Феликс скривился.
– Дело не в ставках, а в противнике, – вступил в дискуссию Евгений. – Если он достаточно силен и обладает широкими возможностями, уйти из-под его наблюдения можно, только исчезнув. Причем так, как это сделал Соловьев – без остатка.
– Но мы-то его почти нашли, разве это «без остатка»?
– Мы его изучили «изнутри».
– Противник, видимо, тоже неплохо его знает, иначе зачем Соловьеву такая глубокая конспирация?
– Да не о том вы рассуждаете, – прервал их Иван Павлович. – Нам не противник нужен, а Соловьев.
– Не определив первое, не найдешь второго, – возразил Феликс. – Мой вариант – его прижал этот… голос-балахон.
– Сущность, – качая головой, сказал матронарм. – Черные воины ни во что не вмешиваются…
– На Келлоде! А здесь Земля, и все по-другому! А Сущность ваша… я уже не отрицаю, что она реальна…
– Какой прогресс!
– …но на самом деле это просто какое-то хаотично перемещающееся энергетическое поле. Ни особо коварным сознанием, ни волей оно не обладает!
– Не спорю, Проклятие иногда непоследовательно, но это его сознательная тактика. Оно мыслит, Феликс, как бы ты ни возмущался. Оно мыслит и стремится к некой цели. Страшной цели. Иначе Келлод остался бы цветущим и прекрасным.
– То есть ваша версия заключается в том: Соловьев смылся, чтобы его не нашла Сущность? Тогда нам не следует его искать, чтобы не подводить товарища. Неудобно же получится. Он, понимаешь, незаметненько выбросил мешок с дерьмом прямо посреди центральной площади, а мы его подняли и принесли. «Андрюша, не ты потерял?» И для полного счастья развязали мешочек, но держали его, оказывается, вверх ногами! И посыпалось, и полилось дерьмецо на лежащий у Андрюши в прихожей новенький ковер. И заорал он дурным голосом: «Что же вы, друзья мои сердешные, делаете, мать вашу!»
– Прекрати! – крикнула Вера, сжимая кулачки.
– Ого! – Сошников удивленно поднял брови. – Жизненные трудности постепенно превращают нашу нежную и удивительную голубку в орлицу?
– Феликс, предупреждаю в последний раз, – строго сказал Логинов.
– Можешь порвать меня на британский флаг, – Сошников огорченно вздохнул и махнул рукой. – Только легче от этого никому не станет. Кинул вас Андрей Васильевич, как лохов. Завел на полигон, поставил на танковой директрисе и смылся. А вы как хотите. Убегайте, окапывайтесь, подпрыгивайте… как хотите. Никто вам не поможет.
– А если мы его все-таки найдем, что тогда? – засомневался Евгений.
– Тогда ты его «предупредишь», – Феликс ударил кулаком в ладонь, – и он будет вынужден снова вступить в бой.
– Все, хватит, – спокойно сказал Сноровский. – Ты, Феликс, не учитываешь одного важного момента. Андрей был с нами, когда начался кризис, и никуда бежать не собирался. Он не трус. Поэтому, если он исчез, значит, на то были причины. И одну из них я вижу совершенно отчетливо. Эта причина в нас, в наших жизнях.
– Как бы увел опасность за собой? Почему же тогда нас посещают видения?
– Не знаю.
– Честно, – серьезно одобрил Сошников.
– Вот и выходит, что, найдя Соловьева, мы не только сломаем ему всю игру, но и сами нарвемся на неприятности.
– Как же быть?
Сноровский ответить не успел. Скрипнула дверь, и в гостиную домика протиснулся Федор. Он встал перед камином и, сняв очки, помассировал переносицу.
– Что? – Иван Павлович поднял на него вопросительный взгляд.
– Восемь часов не отрывался от компьютера, даже кофе не пил…
