Он отстранился на шаг:
— Добрались, значить, до зелия.
— Ну, вы же никому?
Куратор призадумался:
— Другие бы не унюхали, а я — что, я вам спасением жизни обязан!
Мне прямо неловко стало:
— Не благодарите, я ведь сам спасался. Шкуру берег.
— Как же, значить, не благодарить, если я собственными глазами видеозапись просматривал! Как вы меня в дверь к баронессе зашвырнули, словно кикимору бесчувственную. А ведь в спешке могли и забыть: я же не кум, не сват…
— Ну, вы наш прямой начальник, а это важнее чем какие-то вшивые родственники! И вообще, давайте забудем. Лично я уже забыл.
Тот заважничал:
— Забыть, господин ученый, вы можете про угрожавшие нам опасности! Докладываю: преступники, покушавшиеся на нашу жизнь схвачены и, значить, полностью ликвидированы.
— Как?! Как это?! — я чуть-чуть не заорал.
С заговорщицким видом он пояснил:
— А так, что не авария была вовсе! Подстроили, значить, заброшенные сюда агенты, чтобы уничтожить нас физически. Газом отравить хотели. Но теперь вы можете спокойно заниматься умственным трудом и исследовать, что положено.
— А кто они, эти агенты? — мысли смешались, как будто я очутился в доме Облонских.
— До поры ничего сказать не могу! Сейчас, значить, производятся допросы и прочие следственные действия.
— Как понять 'допросы'?! Кого допрашивают?! Вы же сказали, что преступники ликвидированы?
Сперанский с опаской огляделся:
— Ладно, значить, намекну. Как товарищу по несчастью. Но уж не выдавайте, если к следователю потянут. Чтобы ни-ни!
В эту минуту я готов был его убить:
— Клянусь! Даже под пыткой! Обещаю!
Федор Федорович ещё раз огляделся и еле слышно прошептал:
— Помните, кто в ванную ломился? Она!
Я тоже перешел на шепот:
— Так она жива?! Кого, я не понял, допрашивают?!
— Да ее же! Сообщников, значить, выясняют!
Слава Богу — жива! Диверсантка, блин, сексуальная.
— А где она сейчас? — ляпнул я и тут же пожалел.
Сперанский посмотрел на меня с удивлением:
— Где положено — под арестом! А зачем вам?
— Да это я так, машинально. Лучше скажите — вас теперь где искать? Вчера нам говорили, что вы в госпитале.
— Ускоренно выписали, значить, в виду важности события! В каюте буду, где всегда.
К этому времени у меня выстроился план: рискованный, но реальный. Куратору в нем отводилась значительная роль, поэтому отпускать его я побоялся:
— Значит, вы на работе! А я искал Лису Мун — ее вместо вас назначили.
— Случилось что? — озаботился Федор Федорович.
— Даже не знаю как сказать. Может случилось, а может и нет, но я предполагаю, что была еще одна диверсия. Надо разобраться.
Глаза у него забегали как маятники:
— Так это не ко мне, а к следователю, господину Ширази. Пойдемте, я вас отведу.
Щас, разбежался!
— Понимаете, я же не уверен, а только предполагаю. Давайте сначала зайдем в лабораторию и все уточним — Липский как раз этим вопросом занимается.
— Ну, давайте, — без энтузиазма согласился Федор Федорович. — А что случилось то?!
— Вот пойдем и узнаем! Я ведь не вникал, а сразу же побежал за Лисой. А тут вы…
Идем в лабораторию, а я мысленно умоляю всех знакомых египетских богов, чтобы усадили Веника в кресло. Согласно диспозиции он должен быть взволнован и озабочен, а без гермошлема на голове это нонсенс.
Заходим в предбанник — там две Лариски наизготовку. Жертву ждут. Мы прямиком в кабинет, и я получаю подарок от самого бога Ра: Веник даже не в кресле, а склонился над открытым люком и что-то туда запихивает. Или, наоборот, достает.
Но мне важно, что люк открыт!
Поворачиваюсь к Сперанскому и говорю:
— Видите, люк открыт? А вчера, когда мы уходили, был закрыт!
У куратора неприлично отвисла челюсть.
Кричу Венику:
— Ну что, есть утечка!?
Тот чуть внутрь не всосался — не заметил, как мы вошли. Но ничего, обошлось. Обернулся и смотрит непонимающе.
Я подмигиваю:
— Утечку обнаружил?!
— Обнаружил. По всем параметрам, — отвечает.
Правильно отвечает, но не слишком уверенно. Хорошо, что его вовремя вытошнило, а то мог бы и не сообразить. Я на Сперанского глянул и опять у Веника спрашиваю:
— Какие из смертельных штаммов распространились?
— А все! Желтый Джек, полиомиелиты, гепатиты. Даже коклюш утек и распространился!
— А черная оспа?
— Так она первая ушла, а остальные уже за ней потянулись.
Переиграли малость — куратор побледнел и начал медленно заваливаться на бок. Как торпедированное судно. Я его подхватил, но уже в обморочном состоянии.
Уложили в кресло, и я на Венике повис.
Шепчу в ухо:
— Хунхузу арестовали и допрашивают. Взрывайся! Что хочешь делай!
— Ничего не выйдет — я только-только кислоты смешал. Смесь ещё горячая.
— Забудь про смесь! Кислородные баллоны взрывай! Масла налей…
— Себе налей! Вирусам плевать на твои баллоны — только разлетятся от ударной волны. Нужен взрыв с температурой!
— Щас аятолла придет и вставит градусник! Через десять минут встречаемся на палубе, возле шлюпок — я туда Махмудыча занесу и ждать буду.
Маркиз головой крутит:
— Через двадцать. Глицерин залью…
— Не вздумай!!! — я отпустил его шею и вышел в предбанник.
Лариски смотрят — не побегу ли?
Говорю им взволновано и страстно:
— Парни, там человеку плохо! Сердечный приступ. Нужно срочно на свежий воздух…
Даже не шелохнулись, поганки.
Тогда я припомнил, как поступают герои триллеров, и заорал:
— Шевелите булками, парни! Ранен офицер полиции!
Их как подменили: ринулись в кабинет, схватили Сперанского и поволокли в разные стороны. Чудом не свернув шею, отнесли к шлюпкам и уложили на брезентовый чехол. Головой вверх, что удивило.
