И глядел на меня оценивающе, что еще я смогу придумать:
— Но почему вы в таком случае Михаила не собирались отправлять в Вышеград? — жестко спросила я.
Старичок добродушно улыбнулся — на это возражение у него был заготовлен достойный ответ.
— Матушка, да ведь он уже князь! Какое ему еще разрешение надобно? Пришел бы да княжил. Все по Прави.
— Значит, чужого князя можно сажать без всякого разрешения, — возмутилась я, — а настоящую княгиню надо слать бог знает куда и зачем? Что за дурацкий закон!
— Но он же есть, княгинюшка, как бы мы ни лаяли его. И никуда от этого не денешься — если только хочешь жить по Прави. А от бесправья — убереги нас Господь! Так-то, кня-гинюшка-матушка… Ой и засиделись мы тут! — всплеснул он сухонькими ручками с дряблой пергаментной кожей, поняв, что я исчерпала аргументы. — Там ведь ждут. Все предупреждены, всем хочется увидеться с княгинею («И попрощаться», — присовокупил мысленно). Да и посольство князя Квасурова, верно, прибыло уже. Не соблаговолите, матушка, пройти в Величальную залу?
— Соблаговолю, — сквозь зубы ответила я.
Лыцарство действительно оказалось предупреждено. Подходившие ко мне господа (числом не менее тридцати) все как один выражали мне свою покорность и глубокое сожаление, что согласно Прави не могут меня сопроводить до Вышеграда. Кто сожалел не без злорадства, но большинство были искренни в своей печали. Георга среди приглашенных не наблюдалось — и то слава богу, не приходилось каждую минуту опасаться удара кинжалом.
Зато подошел Иннокентий — все в том же латаном-перелатаном кафтане. Бормотал жалостливое, клялся в верности — был уже пьян. Воспоминаний о разговоре на постоялом дворе не сохранил, меня не узнал.
Кравенцовское посольство и лично князя Михаила лыцары приняли с радостью — тут уж единодушие было полное: вражда князей установила границы, мешавшие торговле, отрезала близкий выход к морю да и просто могла каждую минуту обернуться войной. А воевать неизвестно за что никому не хотелось.
Состоявшаяся после официальной части трапеза постепенно перешла в веселое застолье. Мне было тяжко. В разгар празднества я поднялась со своего места во главе стола. Лыцарство уважительно примолкло, а подскочивший следом Селиван громко объявил собравшимся, что княгиня желают перед завтрашней долгой дорогой отдохнуть в отцовых палатах. Завтра же с рассветом все господа лыцары соберутся перед княжескими теремами, чтобы торжественно проводить мою карету до самых городских ворот.
Да уж, отметила я, в последний путь провожают меня по первому разряду!
Коротко поблагодарив лыцаров, столь преданных роду Ша-гировых, я удалилась в сравнительно небольшую спаленку, которая и оказалась покоями отца.
Там меня поджидала Лизавета. Настроение у нее было восторженное, она уже знала (как и весь Сурож) про то, что я, согласно древней Прави, отправляюсь в стольный Вышеград к самому цару за его царовым благословением на княжение. В том, что благословение будет получено, она нисколько не сомневалась, а само путешествие представлялось ей приятной прогулкой. В моем присутствии — «самой княгини!» — никакие испытания не могли даже представиться ей страшными. Вышеград виделся дивным дивом — наподобие райского Ирия, а уж в мечты Лизаветы о будущих рассказах, когда вся слобода будет слушать про это замечательное Лизаветино путешествие, я даже боялась заглядывать — уж очень хотелось разрыдаться. Только не знаю — от смеха или с горя…
— Ты вот что, Лизавета, — прервала я ее. — Пойди… или лучше пусть кто-нибудь пойдет — чтоб тебя не видели… Мне нужен князь Михаил. Пусть его сюда проводят.
— Ага, — с понимающим видом кивнула она (хотя по мыслям было заметно, что ничего не поняла — да особенно и не хотела: господские дела запутанные и вовсе не ее ума!).
А порученное она умела исполнить быстро — Михаил вошел в покои уже через несколько минут.
— И что вы, князь, думаете об этом иезуитском плане, который разработал ваш неродственник Селиван? — с места в карьер поинтересовалась я.
— «Иезуитский» — это похабное ругательство? — с веселым интересом полюбопытствовал Михаил.
— Нет. Как раз очень книжное. Не улыбайтесь, князь. Мне нужна ваша помощь в одном трудном и опасном деле.
— Наконец-то! — Михаил сделал все, чтобы стать серьезным. — Я весь внимание.
— Мне нужны все ваши люди. Восемь мужчин, включая Порфирия.
— А я не нужен? — удивленно вскинул Михаил свои неотразимые брови.
— Вы… — Я запнулась. — Поймите меня правильно, князь. Вы достаточно умны, чтобы знать всю важность своей персоны. Я сказала, что ваши люди нужны мне в очень опасном деле. Не исключено, что могут быть жертвы. Да что там — боюсь, погибнут все! Но вы нужны своему княжеству. И Сурожскому. Я знаю, вы отказались от княжения здесь в мою пользу. Но, как видите, обстоятельства меняются. Меня сажать на княжение категорически не хотят. Этот Макиавелли Селиван все подготовил для того, чтоб я незаметно самоликвидировалась. Поэтому вам, наверно, придется пересмотреть свое решение. Ваш статус обязывает…
Михаил поднял ладони, как бы защищаясь от потока, хлынувшего на него:
— Умоляю, княгиня, не так скоро. Вы говорите слишком много слов, которых я не знаю. А пока я соображаю, что бы они могли означать, вы уже успеваете сказать новые, столь же незнакомые слова! Я не против: общаться с вами — это восхитительное занятие. Будто идешь по незнакомому звенящему ручью — все интересно и здорово. Но нет-нет, да и провалишься в неведомую вымоину. А чтобы выбраться, надобно время. Все хорошо, княгиня, но только чуток медленнее…
— Ваше рассуждение надо понимать как согласие не ввязываться лично в мою авантюру? — строго спросила я.
Михаил неопределенно пожал плечами. Наверно, был занят в это время разгадыванием смысла слова «авантюра». Но мне некогда было ломать голову и подбирать синонимы. Я продолжала:
— Разумеется, я не собираюсь идти на поводу у Селивана и ввязываться в гибельное путешествие ко двору цара. Цар — это, видимо, глава вашего странного государства. Мне привычнее было бы сказать «царь», но вам тут виднее.
— Цар — это верховный лыцар, — охотно пояснил Михаил.
— Не важно, кто он. Я не собираюсь к нему ехать только для того, чтобы сгинуть в дороге. А ваши люди нужны мне, чтобы пробиться в поместье Шатровых. Георг, конечно, будет обороняться. У него там есть такие мерзкие мордовороты с мечами… Но я почему-то думаю, что ваши люди обучены лучше. Да и задача-то — не захватывать имение или наши родовые терема, а всего лишь пробиться в парк. Там есть такая, скажем, лазейка… Георг, правда, ее постарался заделать как можно крепче…
— Железом? — уточнил Михаил.
— Возможно. Каким-то металлическим листом — этакая дверь без ключа.
— Без ключа? Зачем металлу вода — она только разъест его.
— Нет, ключ — в смысле… Вы что, совсем замков не знаете? Счастливые люди. Не важно, оставим ключ в покое. Дверь, которую установил Георг, надо взломать. Тогда я смогу уйти в свой мир.
Выжидательно смолкнув, я посмотрела на Михаила.
Он был задумчив.
— Ну же, князь, — подбодрила я его. — Проявите свою княжескую волю. Вы обещали мне помочь — вот реальная возможность выполнить обещание. И одновременно решить все проблемы. Я спасусь от неминуемой гибели, ваш мир будет избавлен от опасного знамения. Вы к своему княжеству прибавите еще и это. Посадите в Суроже Порфирия — даже он в итоге останется доволен. Если, конечно, выйдет живым из драки с Георгом и его мордоворотами. Кстати, это ему будет дополнительным стимулом помочь мне вернуться домой.
Князь молчал.
Я начала терять терпение.
— Вы не заснули, князь? — повысила я голос. — Решение должно быть принято немедленно.
