понимал, что влюбляется в нее, и это его пугало. «Я не имею права связывать себя какими-либо обязательствами, — размышлял он. — Это просто невозможно. Ведь я же всю жизнь провожу в разъездах». Он старался не думать о том моменте, когда Лара должна будет возвращаться в Нью-Йорк. Ему хотелось, чтобы этот вечер продолжался бесконечно.
Когда они поужинали, Филип сказал:
— Я знаю одно казино в Лидо. Ты играешь в азартные игры?
Лара рассмеялась.
— Что здесь смешного? — удивился он. Лара подумала о сотнях миллионов долларов, которые ей постоянно приходится ставить на кон.
— Ничего, — проговорила она. — Мне бы очень хотелось попробовать.
Они сели на катер и отправились в Лидо. Там, неподалеку от отеля «Эксельсиор», в огромном белом здании располагалось казино, которое заполнили желающие попытать счастья игроки.
— Мечтатели, — глядя на них, сказал Филип.
За полчаса он выиграл в рулетку две тысячи долларов.
— В жизни не выигрывал, — обернулся он к Ларе. — Должно быть, ты приносишь мне удачу.
Они играли до трех часов утра и к этому времени снова проголодались.
Вернувшись на катере на площадь Святого Марка, они побрели по набережной, пока не наткнулись на ресторанчик «Cantina do Mori».
— Это один из лучших в Венеции bacaros, — заявил Филип.
— Я тебе верю, — сказала Лара. — Только что такое bасаrо?
— Винный бар, где можно отведать ciccheti — это такой местный деликатес.
Дверь из стекла бутылочного цвета вела в небольшой темный зал, где с потолка свисали медные кувшины, а на длинной стойке тускло поблескивала посуда…
Когда Филип и Лара вернулись в отель, уже занимался рассвет.
Они разделись, и Лара, улыбнувшись, проговорила:
— Так что ты там говорил насчет деликатесов?
Рано утром они вылетели в Вену.
— Побывать в Вене, — рассказывал Филип, — это все равно что побывать в другом столетии. Говорят, что при подлете к этому городу пилоты иногда так обращаются к пассажирам: «Дамы и господа! Через несколько минут наш самолет совершит посадку в аэропорту Вены. Пожалуйста, установите спинки ваших кресел в вертикальное положение, пристегните ремни, не курите и переведите свои часы на сто лет назад».
Лара рассмеялась.
— Здесь появились на свет мои родители, — продолжал Филип. — Они рассказывали мне о старых временах, и я им завидовал.
Когда они ехали по Рингштрассе, Филип волновался, словно маленький мальчик, которому не терпится поделиться с подружкой своим сокровищем.
— Вена — это город Моцарта, Гайдна, Бетховена, Брамса. — Он посмотрел на Лару и улыбнулся:
— Ой, совсем забыл — ты ведь большой знаток классической музыки.
Они поселились в отеле «Империал».
— Мне нужно идти в концертный зал, — с грустью проговорил Филип, — но обещаю, что завтра мы весь день проведем вдвоем. Я покажу тебе Вену.
— Я буду ждать, Филип.
Он заключил Лару в свои объятия.
— Мне очень жаль, что я должен идти.
— Мне тоже.
Он ласково поцеловал ее в лоб.
— Вечером мы наверстаем упущенное.
— Обещания, обещания, — с деланной обидой сказала Лара и крепко прижалась к нему.
Сольный концерт, с которым выступал в тот вечер Филип, состоял из произведений Шопена, Шумана и Прокофьева и, как всегда, закончился подлинным триумфом.
И вновь артистическое фойе было переполнено поклонниками, только на этот раз они говорили по- немецки.
— Sie waren wunderbar, Herr Adier!
— Das ist sehr nett von Ihnen, — улыбался Филип.
— Ich bin grosser Anhanger von Ihnen.
— Sie sind sehr freundlich, — снова улыбался Филип. Он разговаривал с ними, не сводя глаз с Лары. Поздно вечером они ужинали в ресторане отеля.
— Какая честь! — бросившись к ним навстречу, воскликнул метрдотель. — Я был сегодня на вашем концерте. Вы великолепны! Просто великолепны!
— Вы очень добры ко мне, — скромно проговорил Филип.
Ужин был превосходный, но они оба чувствовали себя слишком взволнованными, чтобы оценить его.
— Желаете десерт? — спросил подошедший к ним официант.
— Да, — даже не взглянув на него, сказал Филип. Он смотрел на Лару.
Инстинкт подсказывал ему, что происходит что-то неладное. Она никогда не уезжала на такое длительное время, даже не сказав куда. Неужели она умышленно избегала его? Если это действительно так, причина тому могла быть только одна. «А допустить этого я не могу», — подумал Пол Мартин.
Бледный свет луны струился сквозь окно, наполняя комнату неясными тенями. Лара и Филип, нагие, лежали в кровати и следили, как двигаются у них над головами эти тени. От легкого дуновения ветерка шторы слегка колыхались, и в такт им в каком-то медленном, раскачивающемся танце колыхались и тени. Они плавно сходились, затем расходились и снова сходились, пока наконец не соединились в одно целое, и тогда ритм их танца стал ускоряться, делаясь все быстрее и быстрее, и в конце концов превратился в безудержную, дикую пляску…, и вдруг все разом стихло, и только чуть дрожали от легкого ветерка шторы.
— Сегодня в нашем распоряжении целый день, — сказал утром Филип. — Я столько хочу тебе показать!
Позавтракав в ресторане отеля, они зашагали по Карннерштрассе, по которой движение автомобилей было запрещено. Здесь располагались магазины, предлагавшие покупателям дорогую одежду, ювелирные украшения и предметы старины.
Филип нанял конный экипаж, и они проехались по широким улицам города. Они посетили дворец Schonbrunn и осмотрели коллекцию дилижансов, затем побывали в испанской школе верховой езды и прокатились на чертовом колесе, после чего Филип заговорщическим тоном заявил:
— А сейчас мы пойдем грешить.
— О! — весело воскликнула Лара.
— Нет, — засмеялся Филип. — Я совсем другое имел в виду.
И он повел Лару в кафе «Демель» отведать знаменитых пирожных и выпить чашечку кофе.
В Вене Лара была просто очарована смешением архитектурных стилей: средневековое барокко здесь буквально бок о бок соседствовало с неомодерном. Филипа же больше интересовали композиторы.
— А знаешь ли ты, Лара, — говорил он, — что Франц Шуберт сначала пел в Императорской капелле, но, когда в семнадцать лет у него стал меняться голос, его выгнали. Вот тогда-то он и решил сочинять музыку.
Они не спеша поужинали в небольшом бистро, затем посидели за бокалом вина в таверне, а потом Филип предложил:
