— И тебе ничуточки его не жалко?
Он только пожал плечами:
— У меня довольно собственных забот, и кому, как не тебе, знать — каких!
Опустив уголки губ, она недобро улыбнулась.
— В этом ты весь.
У Маркуса сложилось впечатление, что молодая женщина спровоцировала этот разговор с мужем для того лишь, чтобы не отвечать на его неприятные вопросы. С другой стороны — она несомненно чем-то встревожена.
— А не рассказал ли вам, фрау Вестхаузен, об этом повторном нападении на Вечорека господин Вондри? — как бы вскользь полюбопытствовал он.
Ее бледное лицо сразу сделалось замкнутым, неприступным:
— Нет!
— А вы, господин Вестхаузен, вы совершенно уверены, что узнали о случившемся от вашей жены?
— От кого же еще?
— Хорошо, — кивнул Маркус и с легким налетом иронии присовокупил: — Не стану вам больше мешать. Явитесь оба завтра ровно в девять утра в окружное управление полиции к обер-лейтенанту Штегеману. Я буду там.
Супруги обменялись быстрым взглядом. Потом жена отвернулась, а Вестхаузен спросил охрипшим голосом:
— А позволено нам будет узнать, почему?
— Разумеется! Все дело в ваших прежних показаниях. Если я не ошибаюсь, вы сейчас тоже признаете, что кое-что следует непременно выяснить. Например, — Маркус сделал паузу и посмотрел на ассистента режиссера как бы даже благожелательно, — как вышло, что я встретил вас, господин Вестхаузен, совершенно замерзшего и с давно заиндевевшими бровями, хотя вы утверждали, будто прогуливались какие-то двадцать минут?
Ассистент режиссера взмахнул руками, хотел было сказать что-то, но передумал. Его жена медленно повернулась к нему и посмотрела так, будто не верила своим глазам:
— Ты что, выслеживал меня?
Ответа не последовало, да фрау Вестхаузен на него и не рассчитывала.
Маркус кивнул супругам, прошел к двери.
— Не провожайте меня. Спокойной ночи!
Супруги его то ли не услышали, то ли были слишком заняты своими мыслями. Молчание в комнате сделалось неприятным, чреватым серьезным скандалом.
На улице Маркус остановился, чтобы надеть перчатки и поднять воротник. Ему вдруг почудилось, будто за ним наблюдают, но нигде поблизости в окнах первого этажа не дернулась ни одна гардина.
Вообще-то он имел все основания воспользоваться имевшимся у него ордером на арест. Он не сомневался, что они оба, и муж и жена, что-то от него скрывают, что-то утаивают. Но супруги ни в сговор не вступят, ни из города не скроются — тому гарантией отношения между ними. И вообще, в сочельник…
Метель улеглась, зато похолодало. Почти из каждого дома, мимо которого проходил Маркус, звучала негромкая рождественская музыка. Маркус вдруг ощутил, что он страшно проголодался: полцарства за сардельки с картофельным салатом!
Зачем ребенку зря мучиться! У девочки уже глаза закрываются, так ей спать хочется. Клаудиа положила в кукольную кроватку небольшую куклу, которую держала в руках, и, тяжело вздохнув, поднялась с пола. Ей было не по себе от мысли, что она вот-вот останется наедине с роскошной новогодней елкой. Наедине со своими мрачными мыслями, наедине с новогодними подарками, которые Эберхард успел принести домой.
— Видишь, Гитти, твоя кукла уже спит, — сказала она. — И тебе пора в постель. Поздно…
— Подожду папулю, — белокурая девочка скорчила забавную гримасу. — Покажу ему мой новенький кукольный домик.
— Папа уехал… в командировку… надолго, — сказала Клаудиа, взяла дочурку на руки и крепко прижала к себе. — Я ведь тебе говорила… А когда он вернется, покажешь ему все свои игрушки.
— Мне больно, мамочка!
— Извини, золотце, — Клаудиа отвернулась.
Как часто в последние годы ей приходилось оставаться одной или с ребенком, но все было иначе, не так…
— Зато сегодня в ванночке купаться не будем, помоемся, как кошечки, только глазки и лапки.
— Вот здорово! — просияла малышка. — И зубы не станем чистить?
— Нет, милостивая госпожа, тут вам не отвертеться!
Невинная, беззаботная болтовня ребенка действовала на Клаудиу угнетающе. С каким облегчением она вздохнула, когда Биргит с новой куклой в руках залезла под одеяло в своей комнате!..
— А теперь расскажи мне сказку.
— Ну, ладно, — покорно кивнула Клаудиа. — И потом сразу спать!
Она хотела было по привычке устроиться на краешек постели дочери, но не успела. В дверь квартиры позвонили.
Биргит точно ураганным ветром вынесло из кроватки, она босиком пробежала мимо матери и, хлопая в ладоши, ликовала:
— Это папочка! Он все-таки пришел и подарочек мне принес!
Клаудиа испуганно последовала за ней в коридор. Кто это в столь позднее время? Кто-нибудь из театра? Соседи?
Она взяла девочку на руки.
— А ну-ка уймись!
Дрожащей рукой открыла дверь.
— Ты…
— Извини за столь поздний визит, — сказал Маркус, снимая кепку и отряхивая ею снег с пальто. — Можно войти?
Она удрученно кивнула и открыла дверь пошире, пропуская его.
— А это совсем и не папа, — заверещала Биргит, и глазки ее наполнились слезами.
Маркус бросил быстрый взгляд на Клаудиу и потом обратился к девочке:
— Разве ты не хочешь дать мне ручку?
Та молча кивнула.
— И как же тебя зовут?
— Биргит — это все знают!
— А меня — Кристиан, — Маркус достал из кармана плитку шоколада. — Это тебе Дед Мороз передал. Ты как вообще — не против шоколада?
Биргит энергично замотала головой.
— Тогда я рад. А то пришлось бы всю плитку съесть маме.
— Пусть! У меня знаешь как мно-о-го!
Биргит развела руками, показывая, сколько.
— И еще у меня новый кукольный домик. Хочешь посмотреть?
— С удовольствием.
Клаудиа невольно улыбнулась, хотя у нее на сердце кошки скребли. Ее удивило, как легко Кристиан нашел подход к ребенку. «Вот уж никогда бы не подумала!»
Биргит не отпускала мать, пока та не рассказала ей обещанную сказку. Клаудии пришлось согласиться. Маркус стоял в ногах кровати и тоже слушал, не спуская глаз с них. И при этом улыбался. Странное дело, эта сдержанная улыбка тревожила ее, не давала сосредоточиться.
Наконец девочка уснула. В коридоре Клаудиа остановилась у вешалки.
— Иди в гостиную, вон туда, я сейчас.
