приливах и отливах вспомнил бы Софокл сейчас, слушая море у Канна?.. Софокл – это настоящее его имя? Или и он пользовался nom de plume? «Эдип в Колоне» Малколма Харта, ныне покойного.
Интересно, прочла ли Пенелопа сегодняшнюю «Трибюн» и какое испытала чувство, если вообще что- нибудь испытала, когда наткнулась на имя Эдварда Бреннера – другого мертвого писателя? Он услышал, как дверь из спальни открылась, и вернулся в гостиную. Энн вошла хмурая. Она молча взяла свой стакан и залпом его осушила. «Видимо, – подумал он, – в нашей семье не один я пью так много».
– Что-нибудь серьезное? – спросил он.
– Да нет, ничего особенного. – Но выражение ее лица не сочеталось с ответом. – Так, один парень из моего университета. – Энн налила себе еще виски. Крейг заметил, что содовой она добавила совсем немного. – О господи, никак от них не избавишься.
– Может, поделишься со мной? – Он думает, что влюблен в меня. Хочет на мне жениться. – Она с угрюмым видом плюхнулась в кресло и вытянула вперед свои длинные загорелые ноги. – Жди гостей. Сказал, что летит сюда. Авиабилеты стали до абсурда дешевые, вот в чем беда. Кто угодно может гоняться за кем угодно. Это одна из причин, почему я и попросила твоего разрешения приехать сюда: хотела от него удрать. Ты не обиделся?
– Что ж, причина как причина, – уклончиво ответил он.
– Я тоже думала, что люблю его, – сказала она. – В первый месяц мне нравилось с ним спать и, наверно, и сейчас понравилось бы. Но замуж – избави бог!
– Я, конечно, старомоден, – сказал Крейг, – но что страшного в том, что парень хочет жениться на девушке, которую любит?
– Всё. Скажи мне, разве Гейл Маккиннон поторопилась бы выйти замуж за первого встречного трудягу? Ты можешь себе представить, чтоб она сидела дома и подогревала в духовке ужин, дожидаясь, когда милый муженек приедет из конторы пятичасовым пригородным поездом?
– Нет.
– Сперва я хочу стать хозяйкой своей судьбы, – сказала Энн, – Как она. А потом, если захочу, муж должен будет принять мои условия.
– Ты что ж, не сможешь быть хозяйкой своей судьбы, когда выйдешь замуж?
– С этим тупым трудягой – нет. Да он и трудяга-то не настоящий. Ему дали стипендию, чтоб он играл в футбол: в школе он числился то ли в сборной штата, то ли еще в какой-то кретинской сборной. А когда стал играть в студенческой команде, то в первую же неделю во время тренировки разбил себе вдребезги колено и теперь даже в футбол не играет. Вот что он за человек. Может, я и пошла бы за него, будь он умный и честолюбивый: тогда я хоть знала бы, что из него выйдет толк. Его отец в Сан-Бернардино торгует зерном и фуражом, вот он и хочет заниматься тем же. И это все. Не хватало мне еще Сан-Бернардино, черт побери! Нет уж, я не стану закапывать себя где-то в прерии. Он говорит, что не против, если женщина работает. До тех пор, конечно, пока не заведутся дети. Это в наше-то время! Когда в мире происходит бог знает что – войны, революции, какие-то сумасшедшие создают водородные бомбы, расстреливают черных, и женщины наконец решили поднять свой голос и потребовать, чтобы к ним относились как к людям. Я понимаю, что рассуждаю точно наивный подросток, и не знаю, что предпринять, но мне ясно одно: я не хочу ехать в Сан-Бернардино и обучать там детей таблице умножения только потому, что какой-то болван из Калифорнии остановил свой выбор на мне. Папа, секс – это самая коварная из всех ловушек, но я в нее не попадусь. Знаешь, что самое ужасное? Когда я услышала по телефону его слова: «Энн, я этого не вынесу», мне показалось, что все мои внутренности сплавились в большой, вязкий, сладкий комок. Пусть бы он был без гроша и ходил босиком, лишь бы стремился к чему-то – решил бы вступить в коммуну и выпекать там хлеб или выдвинуть свою кандидатуру в конгресс, стать ядерным физиком или каким-нибудь исследователем. Я сама-то не настолько чокнутая, но я не мещанка. – Она замолчала, пристально посмотрела на Крейга. – Или, может, мещанка? Ты не находишь?
– Нет, не нахожу, – сказал он.
– Просто я не хочу жить в девятнадцатом веке. Ну и денек! – с горечью воскликнула она. – И надо же было ему подсесть ко мне тогда в библиотеке? Он прихрамывает из-за этого проклятого колена. Длинные волосы, русая борода. В наше время уже нельзя судить о человеке по внешности. И вот теперь он приедет сюда – будет пялить на меня свои голубые, как у младенца, глазищи, играть своими чертовыми бицепсами и слоняться по пляжу – этакий Аполлон, место которому на мраморном пьедестале где-нибудь во Фракии. – Что, по-твоему, я должна делать? Бежать?
– Это от тебя зависит, – сказал Крейг. Так вот, оказывается, что с ней случилось за эти полгода.
Она резким движением поставила стакан, расплескав виски, и вскочила.
– Не удивляйся, если меня не будет здесь, когда ты вернешься оттуда, куда едешь, – сказала она.
– Только оставь записку, где тебя искать.
– У тебя какие-нибудь таблетки есть? А то я очень взбудоражена. Ни за что не засну сегодня.
Вполне современный отец, весь вечер поивший дочь крепкими напитками, а потом молча и безропотно выслушавший ее рассказ о том, что она живет с молодым человеком, за которого считает унизительным выйти замуж, Крейг сходил в ванную и принес две таблетки секонала, чтобы она могла уснуть. Он вспомнил, что в двадцать лет мог спать и без снотворного – даже во время бомбежки и артиллерийской пальбы. К тому же он был девственник. Бессонница пришла с вольной жизнью.
– Вот, – сказал он, протягивая ей таблетки. – Спи крепко.
– Спасибо, папа. – Энн бросила таблетки в сумочку и взяла рукопись. – Утром перед отъездом разбуди меня. Я спущусь, и мы вместе позавтракаем.
– Это было бы чудесно. – Он не стал говорить, что завтракать с ними, возможно, будет еще кто-то. И не стал предупреждать, что официант может странно взглянуть на нее. Он проводил дочь до двери, поцеловал ее на прощание и смотрел ей вслед, пока она шла по коридору к лифту, унося с собой таблетки и все свои проблемы. Даже сейчас она в походке немного подражала Гейл Маккиннон.
Спать ему не хотелось. Он налил себе еще виски с содовой и, прежде чем отхлебнуть, задумчиво посмотрел на стакан. Энн сказала, что он очень много пьет. Разве? Придирчива стала молодежь.
Он взял со стола «Три горизонта» и стал читать.
