Она немного помолчала – Это что-то серьезное или случайное?
– Я думаю – случайное. Хотя не знаю. Но произошло это случайно. То есть не из-за нее я ехал в Канн. Несколько дней назад я даже не знал о ее существовании. – Теперь, когда Констанс сама затронула эту тему, он почувствовал облегчение от того, что может выговориться. Он слишком ценил ее, чтобы лгать ей.
– Не знаю, как это произошло, – сказал он. – Произошло, и все.
– С тех пор как ты уехал из Парижа, я тоже не каждую ночь была дома одна, – сказала Констанс.
– Не буду уточнять, что ты имеешь в виду.
– Я имею в виду то, что я имею в виду.
– О'кей.
– Мы ничем с тобой не связаны, – сказала она. – Лишь тем, что чувствуем друг к другу в тот или иной момент.
– Все верно.
– Ты не против, если я закурю?
– Я всегда против, когда кто-нибудь курит.
– Обещаю тебе сегодня не заболеть раком. – Она встала с кровати, надела халат и подошла к столику. Он видел, как вспыхнула спичка. Она вернулась и села на край кровати. Время от времени, когда она затягивалась, огонек сигареты освещал ее лицо. – У меня тоже новость, – сказала она. – Хотела отложить до другого раза, да вот такое уж болтливое настроение.
Он рассмеялся.
– Чего ты смеешься?
– Так. Смешно. Что у тебя за новость?
– Я покидаю Париж.
Как ни странно, ему показалось, что это удар по нему.
– Почему?
– Мы открываем филиал в Сан-Франциско. Много молодежи стало ездить к нам с Востока и от нас туда. Обмен стипендиями и так далее. Несколько месяцев вели переговоры о создании филиала в Калифорнии. И вот наконец вопрос решен. Выбор пал на меня. Буду теперь нашим неофициальным окном в Пробуждающийся Восток.
– Без тебя Париж будет не тот.
– Без Парижа и я буду не та.
– Как ты к этому относишься?
– К переезду в Сан-Франциско? С интересом. Красивый город. Говорят, в нем бурлит культурная жизнь. – В ее тоне звучала ирония. – И для моих детей, вероятно, будет неплохо. Подучат свой английский. Должна же мать иногда заботиться и о том, чтобы ее дети лучше знали английский.
– Пожалуй, – сказал он. – Когда собираешься переезжать?
– Этим летом. Через месяц-другой.
– Ну, вот и еще один дом потерян, – сказал он. – Исключу теперь Париж из своих маршрутов.
– Вот что значит верный друг. А Сан-Франциско включишь? Говорят, там есть неплохие рестораны.
– Да, я слышал. Что ж, буду заезжать. Время от времени.
– Время от времени. Женщина не может требовать, чтоб все было, как она хочет, правда?
Он ответил не сразу.
– Многое в жизни меняется.
Они долго молчали. Наконец Констанс сказала:
– Не стану притворяться, будто я в диком восторге от того, о чем ты мне сейчас рассказал. Но я не ребенок, и ты – тоже. Ты ведь не ждал, что я устрою тебе сцену или, например, выброшусь из окна, верно?
– Конечно, нет.
– Как я уже сказала, я не в диком восторге. Но я в восторге от многого другого в наших отношениях. Сделаешь мне одолжение?
– Конечно.
Скажи: «Я люблю тебя».
– Я люблю тебя, – сказал он. Она загасила сигарету, сбросила халат на пол и легла рядом с ним.
– Поговорили, и довольно. Болтливое настроение прошло. – Она положила голову ему на грудь.
– Я люблю тебя, – прошептал он, касаясь губами ее спутанных волос.
Они спали долго, а когда проснулись, светило солнце и пели птицы. Констанс позвонила в Марсель: деньги из Сент-Луиса еще не поступили, а офицер, ведавший борьбой с наркотиками, будет только завтра. Они решили остаться в Мейраге еще на один день, и Крейг не стал сообщать в Канн, где он находится.
