Берринский причал на южном берегу залива Голуэй в Ирландии. Край увенчанных камнями холмов и усеянных валунами полей. Год 3000-й н. э., погожий летний день. На старинной каменной тумбе в три фута толщиной и столько же высотой, служившей некогда для швартовки судов, сидит, лицом к суше, пожилой джентльмен. Он склонил голову на грудь, закрыл лицо руками и рыдает. У него седые бакенбарды и брови, резко контрастирующие с загорелым лицом. Одет он в черный сюртук, белый жилет, сиреневые брюки, серую фетровую шляпу и лакированные ботинки с белыми пуговками; его блестящий шелковый галстук заколот булавкой с драгоценным камнем. Из рукавов сюртука выглядывают крахмальные манжеты, белый воротничок a la Гладстон тоже накрахмален. На каменных плитах, справа от джентльмена, лежит несколько набитых мешков, которые наводят на мысль, что этот причал, в отличие от других захолустных ирландских пристаней, не только живописен, но подчас и полезен. Слева и позади джентльмена видны верхние ступени каменной лестницы, спускающейся к воде.
По лестнице, со стороны моря, поднимается женщина в одной шелковой тунике, сандалиях и шапочке с золотой цифрой 2. Возраст ее не поддается определению: лицо у нее свежее, черты его юношески четки, но выражение такое строгое и решительное, какого не бывает у молодых. Она с изумлением смотрит на плачущего мужчину.
Женщина. Что с вами?
Пожилой джентльмен поднимает голову, разом берет себя в руки, вытаскивает шелковый платок и, смахнув слезы, мужественно пытается улыбнуться. Затем галантно пробует встать, но вновь опускается на тумбу.
Вам помочь?
Пожилой джентльмен. Нет. Весьма благодарен. Нет. Пустяки. Это все жара виновата. (Речь его перемежается всхлипываниями, он утирает платком глаза и нос.) Сенная лихорадка.
Женщина. Вы, по-видимому, иностранец?
Пожилой джентльмен. Нет. Не считайте меня иностранцем. Я британец.
Женщина. Из какой-нибудь дальней части Британского содружества?
Пожилой джентльмен (учтиво, но не без напыщенности) . Из его столицы, сударыня.
Женщина. Из Багдада?
Пожилой джентльмен. Да. Вы, вероятно, не знаете, сударыня, что в эпоху, именуемую теперь Исходом, ваши острова были центром Британского содружества. Тысячелетие тому назад здесь размещался его штаб. Сейчас мало кто осведомлен об этой любопытной подробности, но, уверяю вас, это правда. Я приехал сюда, чтобы совершить паломничество в одну из многих стран моих отцов. Мы с вами — родственники, у нас одна кровь, а кровь — не вода.
Женщина. Не понимаю. Вы сказали «паломничество». Что это такое? Новое средство передвижения?
Пожилой джентльмен (снова впадая в уныние). Я вижу, что меня действительно плохо здесь понимают. Я имел в виду не машину, а… э-э… поездку из эмоциональных побуждений.
Женщина. Боюсь, что опять ничего не поняла. Вы добавили также, что кровь — не вода. Это бесспорно, но к чему это сказано?
Пожилой джентльмен. Разве не ясно?
Женщина. Совершенно ясно. Но уверяю вас, я и так никогда не сомневалась, что кровь — не вода.
Пожилой джентльмен (всхлипнув и опять чуть не плача) . Оставим это, сударыня.
Женщина (подходя ближе и участливо всматриваясь в него). Боюсь, что вы нездоровы. Разве вас не предупреждали, что эти края противопоказаны недолгожителям? Здесь они могут заразиться смертельной болезнью, которая называется депрессией и которой им следует всячески остерегаться. Общение с нами требует от них чрезмерного напряжения.
Пожилой джентльмен (овладев собой, угрюмо). Ко мне это не относится, сударыня. Боюсь только, что я для вас неинтересный собеседник. Если это так, лекарство — в ваших руках.
Женщина (недоуменно смотрит на свои руки, потом на него). Где?
Пожилой джентльмен (пав духом). Нет, это ужасно! Ни ума, ни понимания, ни сочувствия… (Задыхается от слез.)
Женщина. Ну, что я говорила? Вы же больны.
Пожилой джентльмен (потеряв терпение). Я не болен. И никогда ничем не болел.
Женщина. Позволите дать вам совет?
Пожилой джентльмен. Благодарю, сударыня, врач мне не нужен: я не слабоумный и не бражник.
Женщина (качая головой). Боюсь, что ничего не понимаю. Я не говорила о бабочках.
Пожилой джентльмен. Так ведь и я о них не говорил!
Женщина. Но вы употребили слово «бражник», а так здесь называют только бабочек.
Пожилой джентльмен (неистово). Сдаюсь! Я этого больше не выдержу! Лучше уж сразу сойти с ума! (Вскакивает и, приплясывая, поет.)
Как бабочка, хочу порхать я от цветка к цветку И яблочные пышки печь, не тратясь на муку. Женщина (сдержанно улыбаясь). Я не смеялась по меньшей мере лет полтораста, но, если вы не перестанете, я расхохочусь, как шестидесятилетняя девчонка. К тому же у вас такой смешной костюм!
Пожилой джентльмен (мгновенно перестав паясничать) . Смешной костюм? У меня? Допускаю, что я одет не совсем так, как чиновник министерства иностранных дел, но костюм мне сшили по последней моде на моей родине, в столице. А вот ваш наряд, простите за откровенность, показался бы там весьма странным и едва ли приличным.
Женщина. Приличным? В нашем языке нет такого слова. Что оно означает?
Пожилой джентльмен. Мне было бы неприлично объяснять вам это.
