между пальцами. Он, сгорбившись, сидел на стуле, в то время как фельдмаршалы стояли. Его гипнотическая сила, казалось, иссякла. Он отрывисто и холодно поздоровался, после чего стал громко и желчно выражать недовольство по поводу успешной высадки союзников, ответственность за которую пытался возложить на командующих. Затем приказал «удерживать крепость Шербур любой ценой».
Фельдмаршал фон Рундштедт после небольшого введения передал инициативу в обсуждении Роммелю, как главнокомандующему на фронте вторжения. Роммель с беспощадной откровенностью указал на ключевые аспекты обороны. Он отметил, что уже прогнозировал 6 июня и после этого ежедневно напоминал о том, что борьба против превосходящих сил союзников в воздухе, на море и суше безнадежна. После неудач германского люфтваффе и морской разведки и при подавляющей огневой поддержке артиллерии союзникам удалось высадиться с воздуха и с моря на слабо укрепленное и охраняемое малочисленным гарнизоном побережье Кальвадоса, а также на полуострове Котантен. Германские дивизии, завязавшие бои на побережье, не были «застигнуты врасплох», как говорилось в официальном сообщении противника, которое было принято германским командованием за чистую монету. Эти дивизии на самом деле сражались до последнего на своих слабо укрепленных оборонительных рубежах. В этом неравном соперничестве как офицеры, так и рядовые бойцы сражались со сверхчеловеческой стойкостью. Роммель представил свою оценку тактической ситуации на полуострове Котантен и сравнил силу обороны с мощью наступления. Затем он предсказал падение Шербура с точностью до дня и потребовал, чтобы сражение велось в соответствии с задачами текущего момента.
Это ставило в повестку дня вопрос о «крепостях» в городах и укрепленных районах с импровизированными полевыми фортификационными сооружениями – одна из любимых идей Гитлера. Роммель объявил их бесполезными. Он предостерег от пустой траты людских и материальных ресурсов, но не был услышан. В ходе вторжения и последующих операций Гитлер объявил следующие пункты в качестве «крепостей»: Ижмюйден, остров Вальшерен, Дюнкерк, Кале, мыс Гри-Не, Булонь, Дьеп, Гавр, Шербур, Сен-Мало, Брест, Лорьян, Сен-Назер, Ла-Палис, Руан и устье Жиронды. Они привязали к себе 200 тысяч человек личного состава и ценное оборудование. Но союзников не беспокоили эти «крепости», которые даже не заставили союзников отвлечь на них значительные силы. Они пали к маю 1945 года, после безоговорочной капитуляции Германии их гарнизоны были взяты в плен. Гитлера ничему не научил опыт Сталинграда, Туниса, Крыма или Тернополя.
Затем фельдмаршал Роммель объяснил, каковы, по его мнению, намерения союзников: прорыв из района Кан – Байе и с полуострова Котантен сначала на юг, а потом в направлении Парижа; операция второго плана предполагает проход через Авранш и отсечение Бретани.
21-я группа армий союзников под общим командованием Эйзенхауэра британскими и американскими силами уже произвела высадку от 22 до 25 бронетанковых и моторизованных дивизий, от 11 до 12 из которых были британскими и от 10 до 12 – американскими. Еженедельно прибывали 2–3 новые дивизии. Противостоящие германские силы были таковы, что на успешную оборону на Западе нельзя было расчитывать. Следовательно, исход для Западного фронта предсказать было невозможно, и не было ни оборонительного рубежа на Сене, ни какого-либо другого укрепленного рубежа. Командование союзников, возможно, выглядело медлительным и неуклюжим, но методичная настойчивость и общее превосходство делало их успех еще более уверенным.
Роммель уже больше не верил в то, что второе крупное вторжение будет произведено к северу от Сены, и вновь потребовал неограниченной свободы действий на Западе и выделения первоклассных танковых сил, прикрытия с воздуха и поддержки военного флота. Самой неотложной потребностью, по его словам, были бы директива противостоять прорыву 1-й американской армии на западное побережье полуострова Котантен и отвод фронта у Кана за Орн. Фельдмаршал фон Рундштедт поддержал его требования.
Гитлер был не способен верить этой оценке положения противника и в то, что силы немцев тают день ото дня. Из его льющейся бесконечным потоком речи, напоминавшей самовнушение, следовало, что самолеты-снаряды «ФАУ-1», которые были использованы 16 июня, станут решающим оружием против Великобритании.
Он прервал совещание, чтобы продиктовать шефу пресс-службы рейха официальное сообщение о первом применении оружия «ФАУ-1», предназначенное в качестве пресс-релиза для радио и прессы. Совещание, от которого два фельдмаршала ожидали так много, выглядело как всеподавляющий и неуместный монолог Гитлера. Фельдмаршалы просили использовать «ФАУ-1» на плацдармах в Нормандии вместо Британских островов.
Генерал артиллерии Хейнеман, под командой которого находилось оружие «ФАУ-1», был вызван и вынужден был отметить, что предел погрешности при полете этих ракет весьма велик; они могли упасть в 10–12 милях от цели. Следовательно, и германские силы будут поставлены под угрозу. По его словам, было технически невозможно запускать управляемые ракеты, целями которых были бы армии союзников на материке. Гитлер отверг предложение о том, чтобы нацелить «ФАУ-1» на порты в Южной Англии, где пересаживались на корабли личный состав и грузились предметы материально-технического снабжения для сил вторжения. Он объявил, что хочет ударить по Лондону и «заставить англичан заключить мир».
Маршалы вновь обратили его внимание на провал люфтваффе. Гитлер ответил, что его «ввели в заблуждение» командование люфтваффе и технические советники. Одновременно разрабатывалось слишком много типов самолетов без каких-либо практических результатов.
Гитлер усомнился в шокирующем отчете, который Роммель представил о разрушительной мощи оружия противника, где прямо указал, что никто из руководства ставки фюрера, Верховного командования, командования люфтваффе или флота не побывал на фронте, чтобы на месте составить мнение о тактической ситуации в целом и о действенности этого оружия. Вместо этого распоряжения вырабатывались за столом совещаний при отсутствии оценки, базирующейся на знании положения на линии фронта. Роммель воскликнул: «Вы требуете, чтобы мы вам верили, а сами нам не доверяете». Гитлер покраснел при этом упреке, но промолчал.
Следующим взял слово генерал Йодль, отметил, какие новые части армии, флота и воздушных сил готовы прибыть на фронт, и сообщил о времени их прибытия. Гитлер говорил о времени, когда «массы реактивных истребителей» будут брошены в бой, чтобы поколебать преимущество авиации союзников на фронте и в воздушном пространстве Германии. Он также упомянул о возросшем применении «ФАУ-1», обрисовал военную ситуацию на востоке и юго-востоке как стабилизировавшуюся и «утонул» в сентенциях, касающихся неизбежного краха Британии от атак «ФАУ-1» и реактивных истребителей.
Из-за объявленного приближения самолетов союзников участники совещания вынуждены были разойтись и спуститься в бомбоубежище фюрера. Там хватало места только для Гитлера, двух фельдмаршалов и начальников их штабов, а также старшего адъютанта Гитлера генерала Шмундта. Роммель воспользовался этой возможностью для того, чтобы оставить обсуждение на военную тему и приступить к безжалостному представлению политической ситуации. Он предсказал, что германский фронт в Нормандии развалится и что предотвратить прорыв союзников в Германию будет невозможно. Распадется фронт в Италии. Рим уже был потерян 4 июня. Роммель также сомневался в том, возможно ли будет удержать русский фронт. Он указал на полную политическую изоляцию Германии, которая приведет к катастрофическому ее ослаблению, в то время как направление германской пропаганды указывало на противоположное. Он завершил критический анализ ситуации призывом положить конец войне. Гитлер, который несколько раз перебивал Роммеля, наконец резко оборвал его словами: «Будущий ход войны – не ваша забота. Лучше займитесь фронтом вторжения».
Тогда оба фельдмаршала указали на абсолютную необходимость, наконец, изменить свое отношение к Франции и, в частности, отказаться от программы Заукеля и активности тайной полиции и СС. Гитлер отверг и это предложение.
Пропасть между фельдмаршалом Роммелем и Гитлером стала еще шире. Недоверие Гитлера и конечно же его ненависть, по-видимому, возросли. Совещание в Марживале продолжалось с 9.00 утра до 4.00 вечера, с перерывом на обед из одного блюда, за которым Гитлер буквально проглотил полную тарелку риса и овощей, после того как его пищу проверили. Вокруг его столового прибора стояли различные рюмки с лекарствами и лежали пилюли, которые он поочередно принимал. Позади его стула стояли два телохранителя из СС.
До того как завершилось совещание, старший адъютант Гитлера генерал Шмундт, очевидно под впечатлением неоднократных предостережений Роммеля о том, что Верховное командование должно иметь
