простого народа, случаем заброшенные на вершину власти.
Возможно, что потому они так себя и вели — очень часто нувориши ведут себя совершенно мерзко, как говаривал русский народ — из грязи, да в князи — вчерашние торговцы-лоточники и мелкие клерки вдруг обретают богатство, власть и становятся вершителями судеб людей — немудрено, что при этом у них ехала крыша от вседозволенности.
Они творили страшные вещи, такие, которые нормальный человек не сделает — но всё это укладывалось в то, как представляют себе власть сатанисты.
Вообще — было непонятно, как эта империя держалась, не разваливалась — с одной стороны деструктивное влияние исчадий, растление народа и презрение исчадий к законам, а с другой — империя требовала жёсткой иерархии, порядка — ни одна империя не может жить без чёткой бюрократической системы. Конгломерат беспредела и закона был неустойчив, но держался — как подозревал Андрей, только потому, что такую махину как огромная страна, развалить сразу было невозможно — действовали законы инерции. А может — были и ещё какие-то факторы, о которых он не подозревал.
К вечеру, около четырёх часов пополудни, они уже подъезжали к деревеньке на берегу моря.
Дорога, не сильно наезженная, но вполне различимая, привела к куче домишек, столпившихся поодаль от берега, на границе берегового песка, гальки и сосен, разлаписто выстроившихся вдоль всего побережья.
Эти места были довольно глухими, новых людей не видели месяцами, потому население деревеньки с любопытством повылазило из домов, чтобы посмотреть на прибывших.
Большинство из аборигенов были женщинами, детьми и стариками — мужчины промышляли, ставя сети и работая с неводом где-то дальше, вдоль побережья, подальше от Драконьей горы — это объяснила экспедиции молодая женщина, с узловатыми, изломанными холодной водой и тяжёлой работой руками.
Даже на первый взгляд, народ тут был беден и изнурён непосильным трудом — грязные детишки, в рваной одежонке, женщины в застиранных и аккуратно заштопанных платьях, старики в портках и опорках, которые видали виды и давно должны были быть отправлены на помойку — всё это удручало. Их не интересовали политические события, они не знали, что делается в мире и что вообще представляет собой этот мир — главное — чем сегодня набить живот и прикрыть наготу от ледяного ветра с моря.
А ветер и правда был холодным — близость севера дышала на людей так, как будто открыли огромный холодильник.
«Что же будет тут зимой?» — подумал Андрей — «Если уже сейчас так холодно, то зимой они просто околеют! Чем они тут зимой занимаются?»
Как оказалось — зимой они занимались тем же самым, только ловили не с лодок, а со льда, протаскивая сети через прорубленные во льду дыры.
Их избы, почти наполовину ушедшие в землю, неплохо держали тепло, но ночевать в них было противно — блохи, мыши, тараканы и ещё чёрт-те-сколько насекомых скоро выгнали путешественников на открытый воздух, и несмотря на приглашение старосты, они ушли ночевать в лес, оборудовав там нормальную стоянку — с навесом от возможного дождя, с настилом и очагом.
До настоящих холодов ещё было далеко, ветер в лесу не доставал, а запаса одеял хватало, чтобы укрыться от ночного холода, доходившего уже до заморозков. Шерстяные же одеяла вполне справлялись с холодом, так что заночевали путники вполне пристойно.
Проснувшись утром, как от толчка, Андрей долго лежал, не желая вылезать на морозный утренний воздух и минут пятнадцать отходил от сна, раздумывая, как ему быть дальше.
Как было ясно, его служба у графа не была такой службой, за которую надо держаться — в любой момент капризный и своевольный граф мог отправить его куда угодно, и на верную смерть тоже — разменная монета, какой-то там наёмник, чего его жалеть? Этот путь к вершинам власти в этом мире был тупиковым, кроме того — ему пришло в голову, что его могут узнать те, кто видел его бой на Круге — конечно, с тех пор он изменился, но кто знает? Некоторые люди обладают абсолютной фотографической памятью…а что умеют исчадья — знает только их Хозяин. Значит нужно было выяснять, что там с драконами и выбираться из этих мест — одному, без сопровождающих.
Видимо поэтому, подсознательно, он и не стремился подружиться со своими спутниками — ведь ему, возможно, придётся всех их убить! Даже при нынешнем положении дела, трудно убивать людей, которые делили с тобой хлеб полтора месяца, бок-о-бок ехали в неизвестность, навстречу опасности.
Он решил для себя — если будет возможность — оставит их в живых…
Наокнец, Андрей всё-таки решился встать, и шипя, передёргиваясь от бодрящего морозного холода, выполз из своего «гнезда», протягивая озябшие руки к костру, весело трещавшему сухими сучьями и облизывающего два здоровенных сука, приволочённых из гущи леса.
Дежурный боец весело поздоровался с ним, его некрасивое, конопатое лицо озарилось улыбкой и он добродушно спросил:
— Ты сегодня полезешь в логово? Ты там это…постарайся не попасться гадине — прошлый раз, когда я тащил предыдущего лазильщика, от него так воняло — я потом жареное мясо не мог есть целый год! Как унюхаю, вспомню — блевать тянет. Кстати, почему…
— Заткнись, Голс! — прервал его холодный голос рыжего Афона — ты чо придурок несёшь? Парню в логово лезть, а ты ему про сгоревших! Кашу помешай лучше, идиот! Я подгоревшую тебе на башку вывалю!
Голс бросился помешивать, виновато пожав плечами, Афон же посмотрел на Андрея и извиняюще добавил:
— Ты это…не думай…мы тоже за тебя переживаем. Не хотим, чтобы ты сгинул у чудовища в логове. Давай, ешь, отдыхай, скоро придёт проводник — пойдём в драконье гнездо. Ты сегодня готов пойти? Может поживём, здесь, пока надумаешь? Посмотрим, как дракон прилетает-улетает?
— Нет. Сегодня идём. Времени нет — Андрей потёр руки над огнём и принюхался к запаху овсяной каши с мясом, глотая слюни — вот сейчас жевнём слегка — и вперёд.
Слегка — две здоровенные миски с верхом — Андрей съел минут за пятнадцать и с наслаждением чувствовал, как по жилам расходится энергия, дающая жизнь.
У его тела было множество преимуществ, но и один огромный недостаток — приходилось поглощать столько пищи для поддержания жизни, что незнакомые люди вытаращивали глаза, видя, сколько он съедает. Его спутники привыкли к такому аппетиту, но тоже иногда подшучивали над обжорством товарища.
Иногда он задумывался — ну а правда — что будет, если долго, очень долго не есть? Организм впадёт в спячку? Или же просто съест себя, растворит вначале весь жир, мышцы, а потом примется за жизненно важные органы? Наверное так — ведь человеческий организм так и поступает при длительном голодании. Отличие лишь в том, что обычный человек может спокойно пробыть без еды два месяца, а вот оборотень… хорошо если на две недели хватит запаса энергии.
Поохотиться, а значит поесть как следует, он не мог, так что приходилось восполнять недостаток энергии громадным количеством обычных человеческих продуктов, приносящих меньше пользы для его организма.
Проводник пришёл позже, чем обещал — чему Андрей ничуть не удивился — деревня есть деревня — тут время течёт медленно, тягуче, куда торопиться, когда то же самое будет завтра…послезавтра…через неделю….месяц…десять лет…
Это был старик неопределённое возраста — худой, беззубый, с седыми клочковатыми волосами и закрученной на сторону бородой, развевающейся на ветру. Время оставило на его щеках многочисленные следы своей разрушительной деятельности — пигментные пятна, глубокие морщины и шрамы — может от рыболовного крючка, а может от падения на камни после неумеренного потребления спиртного.
Он жадно уставился на котёл с кашей, и ему была выдана плошка с парящей субстанцией, которую беззубый всасывал осторожно, явно наслаждаясь каждым кусочком благословенной пищи.
Андрей смотрел на него и думал о том, что похоже, им тут не особенно часто приходится поесть каши и мяса… Само собой — рыба — основное блюдо этих рыбаков, и её никогда не бывает достаточно.
Наконец — блюдо было вылизано — Андрей с отвращением на это смотрел — старик как собака лизал блюдо до блеска, смахивая с глаз влагу и покряхтывая от удовольствия, и отряд, наконец, отправился в
