безлюдно, и можно было не опасаться сбить какого-нибудь зазевавшегося бедолагу. Пожилая супружеская чета, вытаращив глаза, замерла у бордюра. Гуль несся, не задумываясь о том, что бежит значительно быстрее любого спринтера.
Остановился он у мигающей огоньками афиши кинотеатра. Переводя дыхание, приблизился к центральному входу.
– Билетик? – плотный седой человечек, сидящий за конторкой, поднял на него глаза, недоуменно сморгнул.
Господи!.. Только бы получилось!.. Гуль постарался вспомнить, как вышло у него с тем малолетним официантом, и тотчас болезненно застучало в висках и затылке. Он напрягся так, что задрожали руки и голова. Седой человечек откинулся назад, глаза его его закатились под лоб. Рубленными фразами, проговариваемыми чуть ли не вслух, Гуль внушал ему одно и то же: все тихо, все спокойно, ничего подозрительного билетер не видел и не увидит в течение ближайшего часа…
Должно быть, он переусердствовал. Голова билетера затряслась таким же образом, как и у Гуля, служащий стал медленно сползать со стула.
– Хватит! – ощущая легкую тошноту, Гуль отпрянул назад. В глазах седого человечка вновь заискрилась осмысленность. Не дожидаясь полного «пробуждения» служащего, Гуль шагнул к шторам, прикрывающим вход в кинозал и, потянув на себя створку, юркнул в темноту. В уши ворвались спорящие голоса, и тут же он увидел перед собой здоровенного полицейского. На экране крутили кинодетектив. Стараясь ступать тише, хотя никакой нужды в этом уже не было, Гуль пробрался в пустующую часть зала и пристроился с краю. Сюжет фильма и размахивающий кольтом полицейский, его ничуть не интересовали. Гулю хотелось просто передохнуть. Кроме того ему было над чем подумать.
Глава 5
Йенсен метался по кабинету разъяренным львом. На этот раз он распалился не на шутку. На расставленных полукругом стульях сидели виновники сегодняшней стрельбы на городских улицах: агенты ФБР во главе с потускневшим Симонсоном и люди Николсона.
– Все получилось само собой. Это какая-то чертовщина, поверьте…
– Установка была ясной! – громыхал Йенсен. – Не подходить и не задерживать ни под каким видом! Только слежка! Аккуратная, издалека… А что сейчас? Где он теперь? Может быть, уже в Вашингтоне? Или на Гавайских островах?
– Я наказал всех, кто принимал участие в сегодняшнем инциденте, – Симонсон был бледен. Он искренне страдал за репутацию фирмы. – Но если вдуматься, мистер Йенсен, не так уж они виноваты. Такого поворота событий никто не мог предусмотреть. Там было полно людей, и кто-то из них завязал с ним драку. Мои агенты хотели помешать этому…
– Мне плевать, кто там и что начал! Вы – ФБР! Значит, обязаны предусматривать все! Кстати, Фил, это и твоя вина. Ты должен был страховать их.
– Собственно, я и страховал, – Николсон смущенно взглянул в лицо разгневанного друга. – Агенты ФБР действительно не собирались выдавать себя. Он их вычислил. Вполне самостоятельно. Может, потому и завязалась эта свара с посетителями. А те, что находились на улице, вообще ничего сообразить не успели. Потому и открыли огонь. Но, как они уверяют, стрелять старались только вверх.
– Ага! Все молодцы и никто не виноват, – Йенсен энергично закивал. – Старались стрелять вверх, но нечаянно попортили пару витрин. Так – ненарочно… А где теперь искать нашего клиента, об этом ты подумал?
– Мы сегодня же отыщем его. Теперь с нами Корбут.
– Корбут… – передразнил Йенсен. – Только на него и надеетесь. А он, между прочим, с ног валится от усталости.
Николсон хотел было заметить, что и он не спит уже вторые сутки, но промолчал.
– Как бы то ни было, но из города этому супермену не выбраться. Очень уж заметен. На всех дорогах и вокзалах патрулируют специальные отряды. Приборы имеются практически у всех, – Симонсон нервно тискал собственную кисть. – Разумеется, остается фактор непредсказуемости…
– Для вас, – перебил Йенсен, – этого фактора не должно существовать! Не должно, ясно?!
– Мистер Йенсен! По-моему, вы перегибаете палку. Не забывайте, мы имеем дело не с человеком! – подал голос один из агентов.
– Что? – Йенсен стремительно обернулся. – Кто вы?
Поднявшись с места, агент представился.
– Лейтенант Вильсон, третий муниципальный отдел… Я хотел сказать, что поскольку он не человек, то и с логикой мы столкнемся нечеловеческой.
– Почему вы решили, что он не человек?
Лейтенант заволновался.
– Потому что я видел его. Видел, как вас сейчас. Ну, и еще… На это указывает целый ряд данных. Во- первых, радиационный фон – порядка тридцати-сорока микрорентген. Навряд ли это можно назвать нормальным. Тот же тонометр срабатывал уже в двадцати шагах… Кроме того, этот тип дьявольски силен. Я специально наводил справки, – человек, которому он сломал руку, – бывший боксер-профессионал в полутяжелом весе. Но там были и другие. В сущности на этого парня навалилась целая толпа, но никому из посетителей не удалось задержать его. Это надо было видеть своими глазами. На нем навис целый ком людей, а он продолжал шагать к дверям как ни в чем ни бывало! И видели бы вы, как он несся по улицам!..
– Ты забыл о телепатии, Вильсон, – тихо подсказал Симонсон. – Он внушил мальчику, что заплатил за свой кофе.
– Да, сэр. Это было стопроцентное внушение, и все это видели. Потому и возник спор…
Йенсен упрямо взмахнул рукой.
– И все равно я остаюсь при своем мнении. Экстраординарные способности – это еще не все. В мире проживают сотни телепатов и тысячи магнитных людей, но никто не называет их инопланетянами. Так что всю эту блажь выбросьте из головы. Иначе все окончательно запутается.
– Но сами-то вы догадываетесь, кто он такой?
– Может быть. Во всяком случае я усматриваю связь между этим человеком и каракатицей. Ну, а насчет выводов… Подождем дальнейших событий. Будущее подтвердит или опровергнет мои догадки.
– Но… Рано или поздно нам придется схватить его. Необходимо по крайней мере представлять, с какой силой мы можем столкнуться.
– А сталкиваться и не понадобится, – у Йенсена боевито блеснули глаза. – Напротив, мы попытаемся помочь ему.
– Помочь?
– Вот именно! И вы сами увидите, что эту помощь он примет.
Собака неопределенной породы, грузная и коротконогая, бегала меж ноздреватых сугробов, таская на носу большущий ком снега. Он мешал ей видеть, но не мешал различать запахи. Оттаявшие проплешины земли раздражали ее, и она никак не могла успокоиться. Не отзываясь ни на одно из имен, на ходу придумываемых Гулем, она возбужденно принюхивалась и тыкалась мордой в скрытые под снегом мышиные норы, отчего грязноватый ком на носу рос и уплотнялся.
Было тогда Гулю лет восемь или девять – возраст неомраченного доверия и полного взаимопонимания с такими вот дворнягами. Он бегал за ней вприпрыжку и, хватая лохматую морду в ладони, со смехом заглядывал в ласковые глаза. Чем-то они походили друг на друга. Оба радовались приближающейся весне, оба готовы были удивляться любым неожиданностям. Есть, вероятно, некая возрастная грань, за которой человек перестает радоваться новому. Он и сам эту грань ощущает, потому и раздвигает неосознанно рамки условной молодости, не желая покидать территорий, отданных на откуп Весне, интуитивно страшась слякотных осенних времен. Дети уподобляют мир игрушке в яркой обертке. Они заворожены им и крутят перед глазами, постоянно ожидая прекрасных открытий. Взрослые же вооружены многолетним опытом, и опыт этот рекомендует обратное – а именно не прикасаться к миру голыми руками, не всматриваться и не принюхиваться. Потому и смотреть на этот мир они предпочитают глазами
