не заметил, что остановился прямо посреди проезжей части. Сзади требовательно гудели машины. Мутные глаза Гуля заставили его взяться за руль.
– Да, да. Мы обязательно поторопимся.
Глава 7
Они проговорили с русским всю ночь, и сейчас на заседании Йенсен чувствовал себя совершенно разбитым. Глаза слипались, в голове, где-то в области затылка, поселилась тупая болезненная тяжесть. Кроме того ныли суставы и мышцы. Бог его знает, какие энергии излучал этот Гуль. За сегодняшнее утро Йенсен проглотил, наверное, уже с дюжину различных таблеток.
– …Я настаиваю на том, чтобы институт охраняли спецподразделения, – повторял Беркович. – Он не бежит только потому, что ранен, но стоит ему подняться на ноги и он тут же исчезнет. Может, он только и поджидает подходящего момента? И где гарантии, что этот русский не раскусил нашего пинкертона с самого начала? Вы же сами утверждали, что он телепат!..
Приоткрыв глаза, Йенсен раздраженно взглянул на полковника.
– Идите к черту, Беркович! Если Гуль кого-то и раскусит, так это в первую очередь ваших маскирующихся мальчиков.
– А если он все же попытается бежать?
– Корбут здесь, рядом. Он уже настроился на клиента и не спускает с него глаз. Куда бы тот ни двинулся, Корбут тотчас это почувствует, – Николсон обернулся к координатору. – Я согласен с Джеком. Мы можем переусердствовать и тем самым выдать себя. А сейчас Джек имеет уникальную возможность договориться с русским полюбовно. Вы ведь слушали принесенные записи. Если предположить, что рассказанное – правда, то я даже не знаю, как реагировать. Те американцы, о которых повествует русский, – они, как бы это выразиться?… В общем – они действительно пропали. И если все они там…
– Господи! Какая чушь! – Беркович даже подпрыгнул на стуле. – Предполагать, что полтора десятка людей угодило в брюхо этому… Этой…
– Вы забываете об основной цели наших изысканий! – перебил Берковича Симонсон. – Каракатица одолела большую часть пути. Уже через сорок восемь часов она объявится здесь. Вот тогда-то и начнется настоящий аврал. Поэтому надо что-то срочно предпринимать! Действовать, а не обсуждать сомнительные россказни.
Координатор качнул седой головой.
– Кое-что Йенсен уже предложил, вы ведь слышали. Он перевезет раненого в Мемфис, и мы таким образом проверим истинность нашей гипотезы. Если каракатица движется к русскому, маршрут ее тотчас изменится. А это уже шанс. По крайней мере у нас появится реальная возможность увести ее в сторону.
– Не понимаю! Какая связь может быть между этим чудовищем и обычным солдатом.
– Конечно, если бы он был, скажем, генералом или на худой конец – полковником…
– Фил! – оборвал приятеля Йенсен. – Не надо.
– Я только хочу сказать, что он отнюдь не обычный солдат! И сомневаться в наличии связи между каракатицей и русским тоже не приходится. Другое дело – что над причинами этой связи нам еще гадать и гадать.
– Хорошо, уведем мы ее в сторону. Что дальше? – Симонсон с усмешкой оглядел собравшихся. – Или вы намереваетесь катать вашего русского по всему свету?
Николсон посмотрел на него с неприязнью.
– А чем вам не нравится такой вариант? Во всяком случае это тоже выход. И потом мы ведь не станем сидеть сложа руки. Мы будем наблюдать и думать, думать и наблюдать, – он демонстративно постучал себя согнутым пальцем по голове. – Кстати, о мыслях. А что, если это вовсе не каракатица, а? То есть, не ей нужен этот русский, а тем, кто внутри нее?
– Кого вы имеете в виду?
– Разумеется, Мудрецов! Тех самых, о которых Гуль успел поведать Джеку.
– Ну, это уже полная чушь! – Симонсон порывисто вскочил. Сухой и длинный, как палка, он ломкими шагами заходил по кабинету. Обычно бесстрастное лицо его теперь нервно подергивалось.
– Только не говорите мне, что вы всерьез поверили этим бредням. Потому что… – он запнулся, подбирая подходящие слова. – Да потому что это, черт знает, что такое!.. Уясните себе наконец: мы – особая президентская комиссия, а не общество фантазеров. На нас возложены надежды целой нации, и, решая те или иные задачи, мы должны прежде всего четко отделять правду от вымысла.
– И где же тут, по-вашему, вымысел? – насмешливо осведомился Николсон.
– Да хотя бы в той же истории этого сумасшедшего русского! То есть, он безусловно феномен, я не отрицаю, но то, что он рассказал о каракатице, о каких-то там Мудрецах и колонии исчезнувших американцев, – чушь от первого до последнего слова! О рептилии он мог, в конце концов, где-нибудь разузнать. С его способностями это не так уж и сложно. Он мог ее в конце концов видеть, но все прочее…
– Значит, вся его история – выдумка?
– Безусловно. Выдумка или игра больного воображения.
– Господи! – Николсон ударил себя кулаком по колену. На щеках его заиграл румянец. – Да ведь Джек измерил и просветил его со всех сторон. Какой там феномен! Это вообще не человек! По крайней мере в биологическом плане. И даже ваши собственные офицеры признавали это! При чем тут больное воображение, если факты сами говорят за себя? Имея обычное телосложение, этот парень весит чуть ли не полтора центнера, зубами перекусывает металл, а та же телепатия для него – семечки. Увы, даже наш милый Корбут, краса и гордость НЦ, в подметки ему не годится… А речь?! Вы слышали его речь? Он наговорил две кассеты. Джек утверждает, что это был безупречный английский, а здесь мы вдруг обнаруживаем, что магнитофон записал русскую речь! Как могло такое произойти? Вы можете это объяснить? Я нет. И абсолютно не понимаю, во что превратилась его армейское обмундирование. Не поленитесь и ознакомьтесь с выводами экспертов, изучающих образцы ткани. Это нечто неописуемое. Почти кевлар по прочности, а по термостойкости и вовсе превосходит все используемые в промышленности полимеры.
– Одно то уже, что он русский, о многом говорит. Во всяком случае это косвенным образом подтверждает его историю.
– Не улавливаю связи, – Симонсон пожал плечами. – Беженцев из Союза здесь хватало во все времена. Кроме того вы уже запрашивали сведения о всех без вести пропавших. У русских таковые не значатся.
– Я в это не верю, – вмешался координатор. – Все, что хоть в самой малой степени касается военных секретов, всегда было у русских тайной за семью печатями.
– Вы считаете сведения о пропавших без вести военным секретом?
– Важнее, что так считают они. Собственные боевые потери русские вечно сводят к минимуму.
– Но у нас же с ними общая программа!
– Плевали они на эту программу, – Николсон фыркнул. – У них свои интересы, а, значит, и свои программы. Каракатица ползет к Штатам, стало быть, у русских имеется возможность понаблюдать за происходящим со стороны. Зачем им облегчать нашу задачу?
– О чем вы спорите? – с тоской вопросил Йенсен, и все враз замолчали. Неуверенно кашлянув, координатор заметил:
– Разве это не касается существа дела, Джек?
– Совершенно не касается, – Йенсен помассировал виски. На мгновение лицо его сморщилось, разом превратившись в маску дряхлого старца, но он сделал над собой усилие и, вернув свой прежний облик, вежливо улыбнулся.
– Мы и без того знаем, что связь между каракатицей и Гулем существует. Нам незачем доказывать это. Вспомните хотя бы о показаниях тонометра. То же говорит и Корбут. Я, конечно, не психиатр, но мне кажется, что Гуль вовсе не похож на сумасшедшего. Обычный парень, рвущийся с чужбины домой, – достаточно наивный и совершенно не подготовленный к тому, с чем довелось ему столкнуться. Как бы то ни было, эксперимент с переездом в Мемфис развеет последние сомнения. Впрочем, есть и другой путь. Можно связаться с нашим резидентом в России, и уже через неделю у нас будет полная информация о Гуле: фотографии, отпечатки пальцев, его прошлое и друзья. Попутно переправим через наших людей и письмо
