Перевернувшись с живота на спину, он тут же испуганно сел. Снова перед ним мерцал экран – голубоватое, искрящееся полотно, на котором вот-вот должно было вспыхнуть и заиграть изображение.
В ужасе Гуль закрыл глаза и кулаком ударил себя по темечку. То же происходит с телевизорами от крепких ударов. Экран дрогнул и потускнел. Но что-то все-таки осталось – некое новое ощущение, о котором он тоже еще не рассказывал Йенсену. Потому что и сам пока не разобрался в происхождении странного чувства. И только сейчас до него явственно дошло, что уже второй день кто-то неотрывно на него СМОТРИТ. Да, да! Именно так это следовало называть! Кто-то смотрел на него сосредоточенно и неотрывно. И это не было скрытой камерой. Это было живым человеческим взглядом!
Хороши шуточки!.. Озираясь, Гуль видел только стены и то, что располагалось за ними. Никто во всем здании не смог бы подглядывать за ним без риска не быть обнаруженным. Гуль выявил бы наблюдателя даже в том случае, если бы тот спрятался в бронированном сейфе. И все же глаза постороннего, немигающие и большие, незримо присутствовали. Теперь он в этом почти не сомневался. Болезнь отступила, и списывать на нее загадочное состояние казалось более чем нелепым. Сидя в кресле и упираясь взглядом в зрачки далекого соглядатая, Гуль мало-помалу стал вдруг представлять себе внешность наблюдающего за ним человека. Маленький, чуть сгорбленный, с щеточкой усов под крупным носом, с густыми бровями и обширной лысиной на голове. Подобно Гулю носатый карлик тоже сидел в кресле и напряженно всматривался вдаль.
Уже через несколько минут Гуль созерцал далекого усача столь ясно, что ему сделалось не по себе. Двое людей, разнесенные дистанцией в сотню-другую метров, глазели друг на дружку, пронзая взглядами множественный бетон, с вниманием прислушиваясь к дыханию ТОГО, что сидел напротив.
– Этого не может быть! – вслух произнес Гуль. – Слышишь ты, носач? Я брежу. И тебя нет!..
Усилием воли он заставил себя подняться. Проходя мимо огромных настенных часов, мельком взглянул на стрелки. Йенсен обещал вернуться к шести. Часы показывали половину седьмого.
Глава 8
Йенсен поджидал Корбута в машине в двух кварталах от здания института. Рассеянно разглядывая залитый солнцем асфальт, он механически пережевывал горьковатую смесь китайского лимонника и гигантского папоротника. Время разбилось на томительные секунды, и он не заметил, как голова его опустилась на грудь, а темная рука сновидений мягко прикрыла веки. Он уже спал, когда маленький сгорбленный человечек с щеточкой усов под крупным носом приблизился к «пикапу» и весело присвистнул. Не вынимая рук из карманов, носатый человек склонился над машиной, прищурившись, уставился на спящего. Вздрогнув, Йенсен открыл глаза и, часто моргая потянулся ладонями к лицу.
– Ты опоздал, Корбут, но я не сержусь. Лишний час сна – это чудо. Ты даже представить себе не можешь, какое это чудо!
– Почему же не могу, – Корбут хихикнул. – Тем более, что я вовсе не опаздывал. Пятнадцать минут назад доставили записку от Фила, пять минут пришлось потратить на сборы, десять минут на дорогу.
– Ага, – Йенсен озадаченно посмотрел на часы. – Стало быть, этот час мне только пригрезился? Жаль…
Выбравшись из машины, он взял Корбута под локоть.
– Прогуляемся пешком, ага? – он на ходу поворочал плечами. – Поверишь ли, такое чувство, словно бедное мое тело надели на шампур и долго-долго коптили над костром, поливая уксусом и горчицей.
– Немудрено. Ты находишься возле этого типа уже более суток. Я хочу серьезно предостеречь тебя…
– Не надо, – Йенсен устало отмахнулся. – Не надо мне этих ужасов. Все про них знаю, но тут уж ничего не поделаешь. Гуль напуган, он рвется домой и никому не верит. При этом ему ничего не стоит просветить человека насквозь. Мы рисковали в начале операции, рискуем и теперь. Каракатица-то рядом! Совсем рядом. Да… Знал бы ты – каково это пытаться не думать ни о чем подозрительном в присутствии телепата. И кстати, я бы ни за что не справился с этим, если бы он меня не заинтересовал по-настоящему. Ты понимаешь, Корбут, я постоянно думаю о нем, живу его бедами и проблемами. К счастью или к несчастью, их у него предостаточно. Но знал бы ты, как это выматывает!
– Что-то ты слишком много жалуешься.
– Жалуюсь, потому что трудно.
– Поэтому ты и запросил в помощники меня?
– Естественно! Не мне же одному все это расхлебывать! И слава богу, у меня еще есть на кого рассчитывать. Ведь в какой-то степени ты конкурент этому парню.
– Спасибо, – Корбут задумчиво потеребил себя за нос. – Только сдается мне, ты ошибаешься. Этому человеку, Джек, я не конкурент.
– Только не надо скромничать! Я знаю его и знаю тебя. А значит, могу сравнивать. – Джек Йенсен замедлил шаг. – Что еще за черт! Кто прислал сюда этих олухов?!
Прикрывшись газетами, на скамейке, возле цветочных клумб, подремывало двое мужчин. Еще один на противоположной стороне сквера заинтересованно разглядывал витрину с электронной аппаратурой.
– А ну-ка! – Йенсен потащил Корбута за собой. Остановившись напротив скамьи, яростно зашипел:
– Чтобы через минуту духа вашего здесь не было! И передайте Берковичу, что еще один такой фокус, и он полетит со своего кресла. Уж я об этом позабочусь!
Одна из газет с шуршанием опустилась. Мужчина тщетно пытался изобразить на квадратном лице недоумение, но на сцену выступил Корбут и события потешным образом ускорились. Под взглядом носатого экстрасенса агент торопливо и с виноватыми интонациями залопотал:
– Мистер Йенсен, поймите, мы люди маленькие. Есть приказ,
– выполняем. Нет, – будем тише и ниже травы.
– Это уж точно. Будете! Потому что руковожу операцией я и отвечаю за нее тоже я. Короче, вон отсюда!.. Корбут! Дай им под зад коленом!
Корбута не надо было просить дважды. Глаза его выстрелили, и оба агента, поднявшись со скамьи, зашагали механическим шагом, стремясь поскорее покинуть это место и этого маленького колдуна с пугающим взором.
– И того у витрин тоже…
Корбут развернулся, и Йенсен мысленно сравнил его с разворачивающейся орудийной башней. Мгновение, и стволы его внутренних орудий замерли на прогуливающейся вдалеке цели. Еще один беззвучный залп, и вот уже любитель витрин знакомым сомнамбулическим шагом топает в неизвестном никому направлении.
– Все. А теперь к нему!..
– Минутку, Джек.
– Что такое?
Войдя в вестибюль института, оба прислушались к царящей в здании тишине. На время операции в институте свернули практически все исследовательские работы. Из-за остекленной будки проходной вылез было полицейский, но Корбут одарил его таким взглядом, что охранник поспешно шмыгнул обратно.
– Так что ты мне хотел сказать?
– Дело в том, Джек… Видишь ли, я чувствую, что игра в прятки провалилась. Не могу понять каким образом, но мне кажется, ОН догадался, кто мы такие и зачем его здесь держим.
– Глупости, – ворчливо произнес Йенсен. – Не забывай, на каком этаже он находится. Там кругом свинец, сталь и кевлар.
– Для него это не препятствие. Я не говорил тебе, но сегодня меня посетило скверное чувство. Я даже не понял сразу, настолько это было непривычно. Еще никто не вступал со мной в подобную дуэль!.. Словом, этот русский сумел настроиться на меня. Понимаешь? Он вычислил, где я нахожусь, а чуть позже сделал попытку заблокироваться. На какое-то время я потерял его из виду. Словно кто включил затемнение или зажег дымовую шашку. Но я-то знаю, что это сделал ОН.
– Скорее всего ты ошибаешься, Корбут.
– Нет! – Корбут зажмурился. – Вот и сейчас это повторяется. Еще там в сквере я его видел, а теперь нет. И при этом мне кажется, что он-то нас видит распрекрасно. И знает, что мы уже здесь, в здании.
– По-моему, ты сгущаешь краски, Корбут! Это обычное переутомление… – пальцами Йенсен крепко растер переносицу, нахмурившись, проговорил:
