где позже и умер. Скорее всего, так оно и было, одно из окон, в верхней части помещения было разбито, а на стекле следы крови. На уровне второго этажа по всей длине стены — широкий балкон. В углу ангара небольшая комната, где нашёлся рюкзак погибшего. Куртка, джинсы, свитер. Несколько банок польской тушёнки, лапша быстрого приготовления, армейская фляжка с коньяком, бутылка воды, буханка зачерствевшего хлеба и две луковицы. В боковом кармане — полупустая пачка патронов. Люгеровские, S&B. Оружие тоже нашлось, правда, не в рюкзаке, а на полу, где, судя по всему, человек спал. Он и умер-то, скорее всего, во сне. Древний Luger P-08, Парабеллум, — «найденыш», а точнее «домовой», судя по следам коррозии на металле. На одной стороне пистолета были мелкие раковины ржавчины, а вот другая в идеальном состоянии. Значит, лежал долгое время где-нибудь на чердаке, пока во время ремонта не нашли. Я повертел его в руках, усмехнулся на загоревшиеся глаза Линаса и отдал ему. Ну что ты будешь делать, любит он старые стволы.
Устроились с удобствами, и всё это — на расстоянии трёхсот метров от объекта. Между нами — пустырь с двумя небольшими зданиями. Одно из них — распределительная подстанция, построенная совсем недавно, другое — небольшой двухэтажный домик, где, судя по вывеске, размещалась транспортная контора. Лепота, лежи и радуйся. Почему рядом нет нежити, мы поняли, когда устроились наблюдать. Вся нежить была у объекта. Там и правда валялось несколько коров, кстати, одна из них совсем свежая. Наши опппоненты усиленно привлекают нежить, дабы никому и в голову не пришло проверить одиноко стоящее здание. В общем, пустырь, с левой стороны — небольшая лесополоса, глубиной метров сто. По правую сторону начинаются обширные складские помещения какой-то заброшенной фабрики. Ангары почти вплотную подходят к объекту, но подобраться с той стороны шансов мало, а точнее — их вообще нет, нежити там не много, но мы заметили пяток морфов, причём серьёзных размеров. Без стрельбы не пройдешь, а шуметь нельзя.
Наблюдение устроили так. Я промеряю расстояния, рисую план и делаю фотографии, благо не забыл прихватить из дома старенький Кэнон с телеобъективом. Сашка наблюдает за объектом в бинокль, а Линас всё это хозяйство прикрывает, устроившись неподалёку у лестницы.
Роберт. 1 мая, полдень.
— И вот, — начал рассказывать Сашка, когда мы решили закусить, — в этих бумагах, которые удалось добыть в Шауляй, нахожу небольшое упоминание, что пунктами остановок при перевозках были Турция, Испания, Германия и Литва. Помню-помню, что Эдгар говорил про образованщину, — отмахнулся он, — но понимаешь, тут связано всё. Дальше начинается то, что интересно нам. Кто первым заявил о секретной тюрьме? Правильно, канал ABC. Дату точно не скажу, но где-то в августе. Литовский МИД сразу принял оскорблённый вид и открестился от её существования. Мол, как вы могли подумать, что в нашем «дерьмократическом опчистве можут присутствовать такие весчи»! На самом деле ребята из МИДа тихо охренели. Не от того, что информация всплыла, а от того, что место указали неправильно. Ну сам подумай, зачем было указывать полузаброшенную конюшню? Взяли за жабры госбезопасность. Поимели в различных извращенных позах и приказали, чтобы выявили, нашли источник утечки информации и доложили. Пока проводили проверку, журналисты усиленно рыли носом, но тоже ничего не нашли. Естественно, по указанному в репортаже адресу. А там было пусто. Вообще. Не было там ничего, никаких заключённых. Прошло несколько месяцев, и опять удар — несколько депутатов литовского парламента почему-то вспомнили про тюрьму и поручили комитету по национальной безопасности выяснить, существовала ли она на самом деле. Комитет, скрипнув зубами, вызвал кого надо и повторил процедуру сексуальных извращений. Проверили. Комитет отчитался 22 декабря. Мол, ничего похожего на этом объекте нет. Естественно, там и не было ничего. Всё было здесь, — он кивнул на здание, уныло сереющее за пустырём. А 21 января и этот объект освободили от заключённых, стало слишком стрёмно здесь держать. Их место заняла какая-то контора с Панамской регистрацией, и сразу всё затихло. Ни политики, ни депутаты даже рты не открывают. Кто-то им здорово сунул, раз они резко потеряли интерес. Или, — Саша задумчиво потёр подбородок, — или они вообще на зарплате сидели. Потом февраль, всё тихо. В начале марте отсюда начинают уезжать машины с европейскими номерами. По два, по три человека. Двадцатые числа — миру засаживают по самые гланды, получите и распишитесь.
— Один фиг не понял, зачем тогда было конюшню-то сдавать? — пожал я плечами.
— Это было простое предупреждение — мол, в следующий раз дадим точный адрес.
— А нафига было вообще светить эту тюрьму, чёрт бы её побрал? Можно было и без этого всё устроить. Зачем лишний шум?
— Думаю, отвлекающий манёвр. Пока вся госбезопасность стояла на ушах, никто и внимания не обращал на «Панамских» бизнесменов, не до этого было.
— Не укладывается у меня эта схема в голове.
— Чего у тебя там не укладывается, Робби? Ты дизайнер, едрён батон, или где? Включи воображение! Отсюда ушла зараза по всей Европе. Литва — это транзитное государство, географически так сложилось. Уже после начала эпидемии сюда приезжали военные. Кстати, они и сейчас наведываются. Один раз туда пытались пробиться морфы, штук пять-шесть. Так военные примчались через тридцать минут. Покрошили морфов и уехали, к ним даже из помещения никто не вышел.
— А с проверками, часто приезжают? — я отложил пустую консервную банку в сторону и приник к биноклю.
— Один раз в день, вечером...
— То есть наркоты здесь нет.
— Ты что, на старости лет наркодилером решил заделаться?
— Да мне, в общем, пофиг, мне вакцина нужна...
— Вакцина она всем нужна, Робби, — вздохнул Сашка.
Айвар. 1 мая, полдень.
Тревожно как-то на душе, надо было с мужиками пойти. Хотя куда там — лезть вчетвером. На обратной дороге заехали к Эдгару, чтобы рассказать про Сашку и ситуацию с полицией. Крёстный отец Каунасского уезда, как называл его Альгис, был в отъезде, поэтому до его возвращения сидел у Дока. Ленка накормила нас обедом, а потом мы за чашкой чая лениво трепались о делах. Я рассказал про наши новости, включая роман Каролиса и Асты.
Док сначала хмыкнул, а потом задумался и поскрёб бороду
— И как далеко зашёл их, с позволения сказать, флирт?
— Ещё без пикантных подробностей, — ответил я и поинтересовался: — А чего ты так напрягся? В этом что, проблема какая-то? Молодые, пусть резвятся.
— Не скажу, что проблема, но есть одна мысль у меня. Скорее, не мысль, а подозрение нехорошее. Вирус.
— Что вирус? — не понял я.
— Понятия не имею, как вирус отразится на потомстве. Может быть, и ничего особенного, а может, и наоборот. Представь себе — решит наша молодёжь обзавестись детишками. Дело, в общем-то, хорошее, но кто даст гарантию, что беременность пройдёт нормально? Что ребёнок родится здоровым, а не готовым мутантом? Есть и другой вариант — а что, если этот вирус сделал нас стерильными? Это самое ужасное...
— Блин, — только и смог сказать я, — мне это и в голову не приходило!
— То-то и оно, Айвар, — Док побарабанил пальцами по столу, — то-то и оно...
К двенадцати часам вернулся Эдгар — кстати, в прекрасном настроении. Я же после разговора с Доком этим похвастаться не мог. Лешкины предположения просто выбили меня из привычной колеи. Если, не дай Бог, он окажется прав, то что — всё? Это уже не банальная нежить, которая бродит по улицам, это
